Уж замуж… Так и быть! - Елена Малиновская

– И вы поверили ему, – скорее, утвердительно, чем вопросительно протянула я.

– Я поехал обратно. – Джонатан тяжело вздохнул. – В тот же вечер после разговора с Этаном я рванул в родную деревню. Готов был сидеть подле постели матери день и ночь. И говорить, говорить с ней. Сделать все, лишь бы она вновь почувствовала себя живой. Но… Успел я как раз на похороны. Как мне потом сказали, после моего отъезда мать просто отказалась от еды и воды.

– Мне очень жаль, – негромко обронила я.

– Да, мне тоже. – Джонатан вдруг вскинул голову и прямо и твердо взглянул на меня. – Лариса, после этого случая я стал копать. Я был настолько раздавлен смертью матери, так винил себя в ней, что все очарование сладких речей Этана мгновенно испарилось. Нет, мне хватило ума не показывать ему свои боль, разочарование и гнев. Вместо этого я начал собирать информацию. Видимо, желая хоть как-то извиниться передо мной, Этан сделал меня своим ближайшим помощником, поэтому особого труда мне это не составило. Больше всего меня интересовало, насколько уникальным случаем была гибель моей матери. Я действовал очень осторожно, исподволь узнавая судьбы всех тех женщин, которые прошли через коррекцию ауры. И… Когда я сопоставил все факты, то правда ужаснула меня. Этан солгал, когда сказал, что единицы погибают после этой процедуры. Умирало как раз абсолютное большинство. И он точно знал, что с огромной долей вероятности мою мать постигнет та же судьба. Знал – но все равно уговаривал меня, что ничего страшного с моей матерью не произойдет. И вот после этого открытия я совершил ошибку, Лариса. Выдержка оставила меня, и я заявился к Этану, где кинул ему в лицо все собранные документы и неоспоримые свидетельства опасности коррекции ауры. Я кричал, что это надо немедленно прекратить. Что я пойду к королю с фактами. Что расскажу всем, что нельзя так поступать с теми, кто еще не совершил никакого преступления. Ведь по сути это самое настоящее убийство невиновного.

– Смело. – Я одобрительно цокнула языком.

– И крайне необдуманно. – Джонатан понурил плечи. – Конечно, Этан нашел слова, чтобы меня успокоить. Сказал, что мне не стоит так нервничать и волноваться. Мол, он понимает, что я слишком потрясен смертью матери. Уверил, будто не имел ни малейшего понятия, что дело обстоит именно таким образом. И дал мне слово чести, что разберется. Он проверит собранные мною доказательства. Если факты подтвердятся – то все виновные в столь вопиющей халатности неминуемо понесут строгое и заслуженное наказание. А пока мне надо остыть. После чего налил мне вина. Я сделал глоток – и отрубился, Лариса. Видимо, он подмешал мне что-то в бокал. Очнулся я уже в тюрьме, где с ужасом услышал, что меня обвиняют в покушении на жизнь верховного инквизитора. По словам дознавателя, я ворвался в дом Этана поздним вечером, перепугав слуг. Затем вбежал в его кабинет и попытался голыми руками задушить своего наставника. Ему лишь чудом удалось спастись. Якобы верный дворецкий разбил о мою голову вазу с цветами, после чего я потерял сознание. Естественно, я пытался объяснить, что произошла какая-то чудовищная ошибка. И, естественно, мне никто не поверил. Мои слова – против слов верховного инквизитора и его слуг, которые с готовностью подтвердили столь наглую ложь. Я был обречен, Лариса.

Джонатан потер лоб, и в ярком магическом свете я увидела, как у него дрожат пальцы.

– Но вы все-таки спаслись, – проговорила я.

– Этан пришел ко мне через несколько дней. – Джонатан спрятал лицо в ладонях, от чего его голос звучал сдавленно и тихо. – В тот момент, когда я совершенно отупел от постоянных допросов. Нет, меня не пытали. Мне просто не давали спать, заставляя вновь и вновь отвечать на одни и те же вопросы. Почему я пытался убить Этана. Кто дал мне такой приказ. Кто мне за это заплатил. Какой ведьме я служу. И кто еще из инквизиторов со мной в сговоре. Вот последний вопрос повторялся чаще всего. И вскоре я понял, почему. Этан при нашем разговоре не стал юлить и играть привычную роль всепонимающего, всепрощающего мудрого учителя. Он был удивительно откровенен. Да, он знал, сколько ведьм умирало после коррекции ауры, но не видел в этом ничего страшного. Подумаешь, эка печаль. Заразу надо уничтожать на корню. Если при этом погибнет некоторое количество невинных – то они все равно получат свою награду на небесах. Этана беспокоило, что в последние годы слишком часто говорили о смягчении законов инквизиции. Сам король, чрезмерно падкий, по мнению многих, на женскую красоту, уже не раз и не два пусть в шутку, но заводил разговор о том, что негоже вести столь интенсивную охоту на ведьм. А то вскоре в Орленде не останется ни одной красавицы. Да и некоторые виды колдовства, полностью запрещенные ныне, в былые времена приносили неплохой доход в казну. Те же некроманты на государственной службе платили огромную сумму за выдачу и поддержание в силе лицензии. Поэтому в высшем свете все чаще и чаще начали рассуждать на тему того, не стоит ли вернуться к прежнему порядку вещей. Конечно, за применение чар в ненадлежащих и тем более преступных целях необходимо карать, и карать жестоко, но логичнее ввести некий свод правил и законов, которых должны придерживаться все маги. Глупо и жестоко наказывать за то, чего еще не произошло, а возможно, не произойдет и вовсе. Не каждая темная ведьма использует свой дар во зло. Те же повитухи, бабки-травницы и прочие приносили больше пользы, чем вреда. А ведь сейчас таковые почти исчезли из деревень, потому как инквизиторы якобы в своем рвении лишают дара абсолютно любую несчастную, кто волею злого случая попал в поле их зрения.

– Якобы? – не удержавшись, переспросила я.

– Так мне сказал Этан. – Джонатан хмыкнул. – Конечно, он солгал и в этом. Позднее я проверил его слова. Сотни и сотни миль я проездил по Орленду, бывал в самых глухих и далеких деревнях. И везде видел одно и то же: инквизиция уничтожала не только ведьм. Она уничтожала всех, кому не повезло родиться хоть со слабым проблеском магического дара. Сейчас даже стоящего целителя где-нибудь в глубинке не найдешь. Все маги находятся в стальной хватке инквизиции. Или ты платишь ей – и худо-бедно живешь. Или тебя объявляют вне закона – и предлагают выбор между коррекцией и костром. Маг, живущий в крупном городе, безусловно, найдет деньги. Но что делать деревенской ведьме, которая частенько за свои услуги берет продуктами от таких же нищих соседей?

– Но неужели король не понимает этого? – Я удивленно всплеснула руками. – Получается, мимо казны идет просто гигантский поток денег!

– Я ведь уже сказал, что король недоволен сложившейся ситуацией, – мягко напомнил мне Джонатан. – Но пока он не рискует выступить против сложившегося порядка вещей. Однако собранные мною доказательства могли бы послужить той мифической соломинкой, способной переломить спину дракону. Образно выражаясь, конечно. И Этан прямо сказал, что ни за что не позволит мне обнародовать эти сведения. На его столе уже лежал приговор, в котором меня обвиняли в занятиях запрещенным колдовством. В моем доме нашли неопровержимые свидетельства занятиями некромантии – запасы свежей свиной крови, черепа животных, человеческие кости и прочую гадость. Поэтому меня ждет прямая дорога на костер. После этого Этан надолго замолчал, видимо, желая, чтобы я проникнулся всем ужасом столь безвыходного положения. И я проникся. О, Лариса, я очень хорошо понимал, что меня ждет. Стыдно вспоминать, но я чуть ли не рыдал, прекрасно осознавая, что спасения ждать бессмысленно. А потом Этан вновь заговорил. И вкрадчиво сообщил, что я еще могу спасти жизнь. Мне придется навсегда покинуть Орленд, мое имя останется замаранным позором. Но я останусь в живых. – Сделал паузу, после чего вкрадчиво полюбопытствовал: – Быть может, угадаете, что мне нужно было сделать взамен?