Вторжение - Наталья Бульба

— Для нас бой еще большая потребность, чем еда, сон или продолжение рода. Первое, что делают с новорожденным — дают его ладошке ощутить холод рукояти меча. Вся наша жизнь — это постижение воинского искусства. Самая достойная смерть для нас — уйти в Хаос во время битвы, забрав с собой в Пустоту жизни своих врагов. Мы были созданы такими и это в нашей природе.

Мне не хотелось начинать спор, который я и сама считала бесполезным. Трудно объяснить что-то тому, кто не хочет слышать, кто считает свою правоту единственно возможной, а свою точку зрения самой объективной. И, возможно, я бы сдержалась, так ничего и не сказав, если бы не ощущение, что эти слова нужны не столько Ярангиру, сколько Вилдору, который хоть и не собирался быть постоянно в курсе происходящего здесь, но мог, в очередной раз, оказаться случайным свидетелем.

— А про то, что мы созданы другими, никто из вас, естественно, задумываться не собирался, — я старалась говорить как можно бесстрастнее, переняв эту манеру у них.

Все-таки иногда простая констатация факта могла ранить значительно сильнее, чем самые эмоциональные аргументы. И в этот раз, это подействовало.

Ярангир оказался у моего кресла со свойственной всем даймонам стремительностью. Опустился предо мной на колени, сжав мои ладони своими с такой нежностью, какую я не могла даже в нем подозревать.

— Мы меняемся, Лера. Но эти изменения происходят значительно медленнее, чем этого хотелось бы. Прошло две тысячи лет с момента последнего вторжения, а те, кто пережил позор поражения, продолжают жить и терзать свои души не ушедшими из памяти картинами тех дней. Их дети, что рождены до и сразу после вторжения, впитали это чувство, выросли вместе с ним. И таких на Дариане большинство. Новая битва — это единственный способ сбросить накопившееся напряжение. И только она может что-то изменить. — Его губы чуть дернулись, намечая улыбку, но глаза продолжали оставаться жесткими. — Мой отец, благодаря своему старшему брату, воспитавшему его с пониманием других ценностей, тоже не видит другого пути для тех изменений, время которых настало и поддерживает решение Ялтара.

Хотела я задать ему еще один вопрос: зачем же тогда они готовы избавить Дариану от Вилдора, если его действия не вызывают протеста. Но не стала. И не только потому, что уж это точно стало бы известно тому, кого и касалась моя заинтересованность. Но и потому, что и этот ответ был мне известен.

Все, что происходило в этом мире последние две тысячи лет было связано с ним. Уход в Хаос Единственной, смерть прежнего Ялтара от руки собственного сына, исчезновение Варидэ, титул которой было опасно даже произносить, неудавшееся вторжение на Лилею… Дариане нужна была победа. И будет она с Вилдором или без, Совету было все равно. А вот то, что будет после… его присутствия на Дариане не предусматривало.

Но оставался еще один нюанс, который мог перечеркнуть все, что предполагал Совет: вряд ли кто-то, кроме самого Ялтара, знал, что именно нужно было ему.

Эта мысль была не только неожиданной и странной, но и вполне закономерной. Ведь это был еще один штрих к портрету продолжавшего оставаться для меня неясным Вилдора. Но этот был из тех, что мог изменить все представление, добавив объем тому, что казалось плоским.

Ярангир ушел, сославшись на то, что Маргилу просил его не злоупотреблять терпением Ялтара, позволившего эту встречу. А я осталась наедине с витающим в голове круговоротом, в котором кружилось мерцающее золотом в песочных часах временя, напоминая о том, что с каждой падающей песчинкой миг, когда откроются порталы на Лилею становится все ближе.

А я… Продолжала жить, так и не зная, чем помочь своим друзьям, которые уже скоро вступят в бой, встретятся лицом к лицу с теми, многие из которых рождались убивая и… умирали, неся смерть. И как бы горько мне ни было, я не могла придумать, как избежать внимания Вилдора, которое хоть и казалось ненавязчивым, но было сродни тотальному контролю.

Уходящие дни были бесконечно длинными, а ночи… бессонными и тревожными. И каждый мой вздох в них заполняла попытка найти брешь и обрести шанс выбраться из этой паутины.

Ялтар появился, когда сгустившаяся в моей спальне мгла возвестила о том, что наступает время, назначенное им для начала вторжения.

Я металась по комнате, не замечая мебели и той боли, что возникала в моем теле, когда я с ней встречалась. Не заметила и его появления, осознав, что я не одна лишь когда он черной тенью проявился в сумраке, встав на моем пути.

Его лицо было открыто, глаза едва ли не отсвечивали серебром в темноте, крылья носа заметно трепетали, а губы кривились в похожей на застывшую маску улыбке.

— Совет хочет, чтобы ты стояла рядом со мной, когда я предстану перед отправляющимся на Лилею эшелоном.

Его слова прозвучали невыносимым для слуха и осознания контрастом с нашим последним разговором. Это не было требование, в котором бы звучала угроза. Это не была просьба, в которой в обмен на мое послушание сулились бы поблажки. Это была сухая констатация факта, пусть и высказанная в форме пожелания.

И в этих словах, в его поведении, в его взгляде, направленном на меня, не было того Вилдора, который рассказывал мне о своем мире.

— Я могу отказаться?

Я все-таки решила попытаться напомнить ему о том, на что он уже неоднократно намекал. Уж слишком сказанное им противоречило его стремлению не причинять мне излишней боли.

— Не в этот раз.

Его взгляд чуть затуманился, выдавая ментальный разговор и не успел еще обрести привычную остроту, как в комнату вошел закутанный в набиру даймон, заставивший меня в растерянности замереть. Потому что все мои чувства кричали о том, что это существо мне знакомо, но…

— Я рад Вас видеть, моя госпожа.

О стихии! Это был Айлас.

Его глаза сверкали легким лукавством, что на фоне напряженного Вилдора смотрелось не то что неожиданно — невозможно.

— Я могу…

Я не успела задать вопрос, который буквально срывался с моих губ — меня перебили резко и жестко.

— У тебя есть несколько минут, чтобы переодеться в костюм, который тебе сейчас принесут. Айлас хоть и является теперь моим тером, но он единственный, кому я могу позволить помочь тебе одеться, — его ноздри нервно дернулись. И он, с мрачной усмешкой, закончил, заставив меня вздрогнуть от не самых приятных предчувствий. — Кроме меня, конечно. Но я опасаюсь, что это свое желание я не могу подкрепить правом, которого у меня пока нет.

Мне не нужно было понимать, что он хотел этим сказать: все было предельно ясно и четко. И пусть те ограничения, что накладывало Право Сильного были им же и предусмотрены, сейчас он сожалел о том, что позволил себе это сделать.

Не успел Вилдор, застегнув лицевой платок выйти за дверь, как в комнату заглянул Сэнар и передал Айласу сверток.

Все происходило слишком быстро: ярко вспыхнул свет, реагируя на отданную кем-то из них команду, сначала черная, а затем и белая ткань заструилась, опадая на мою постель.