Полый человек - Дэн Симмонс

– А где мне не следует быть? – спросил Джереми, крепко сжимая пивную бутылку, как будто она служила ему опорой. Свечение вокруг всех предметов стало ярким и пульсирующим, и он почувствовал, что жидкость в его желудке угрожающе плещется.

– Держитесь подальше от главного дома. – Миз Морган уже не улыбалась. – Особенно по ночам. Собаки набрасываются на все, что приближается к дому ночью. Но и днем вы не должны к нему подходить.

Бремен кивнул.

– Есть еще несколько запрещенных мест. Я покажу их, когда буду знакомить вас с участком.

Джереми снова кивнул. Он не хотел ставить пиво на стол, но держать бутылку было неловко. Учитывая свое состояние, Бремен сомневался, что сможет сегодня что-то делать на ранчо. Даже на ногах он держался с трудом.

Они пошли к выходу, но в дверях хозяйка остановилась.

– Выглядите паршиво, Джереми Голдман.

Бремен кивнул.

– Я покажу вам флигель – приготовьте себе поесть и устраивайтесь. Работать начнем завтра в семь утра. Нет смысла нанимать работника – и сразу же убивать его.

Джереми покачал головой и вышел вслед за ней на свет и зной, в мир, который усталость и облегчение сделали сверкающим и почти прозрачным.

Гейл и Джереми сели на поезд из Бостона в воскресенье, не обсуждая проведенные с Джейкобом Голдманом выходные. Но всю дорогу домой они мысленно беседовали друг с другом.

Ты видел, что его семья погибла во время Холокоста? – спросила Гейл.

Холокоста? – Ее муж чувствовал мощь интеллекта Джейкоба и во время их долгих бесед иногда опускал свой ментальный щит, чтобы взглянуть на концепцию или результаты эксперимента, но по большей части старался не вторгаться в личное пространство старика. – Нет.

О, Джереми… – Печаль Гейл густой красно-коричневой тенью ложится на залитый солнцем ландшафт. Она смотрит в окно на проносящиеся мимо городские пустыри. – Я не хотела подглядывать, но каждый раз, когда пыталась понять, о чем вы говорите, находила образы и воспоминания.

Какие образы, малыш?

Серое небо, серые здания, серая земля, серые сторожевые вышки… Черная колючая проволока на фоне серого неба. Полосатые робы, бритые головы, похожие на скелеты фигуры, терявшиеся в мешковатой одежде из грубой шерсти. Утреннее построение в молочном свете зари, дыхание заключенных, туманом поднимавшееся над строем. Эсэсовские охранники в толстых шерстяных шинелях, с кожаными ремнями и в кожаных сапогах, жирно блестевших в тусклом свете. Приказы. Крики. Топот босых ног команды для работы в лесу.

Там погибли его жена и сын, Джереми.

В Аушвице?[10]

Нет, в местечке под названием Равенсбрюк. Небольшой лагерь[11]. Они пережили там пять зим. Разделенные, общались записками через подпольную почту. Его жену и сына расстреляли за две недели до освобождения лагеря.

Джереми моргает. От равномерного стука металлических колес о металлические рельсы клонит в сон. Он закрывает глаза. Я не знал. А как же его дочь… Ребекка?.. Та, которая улетела в Лондон на выходные?

Джейкоб женился второй раз в пятьдесят четвертом. Его вторая жена была англичанкой… санитаркой в том подразделении, которое освобождало лагерь.

Где она сейчас?

Умерла от рака в шестьдесят третьем.

Господи!

Джереми, он такой печальный… С такой глубокой печалью я никогда в жизни не встречалась.

Бремен открывает глаза и трет щеки. Утром он не брился, и отросшая щетина начинает чесаться.

Да… Я хочу сказать, что тоже почувствовал его печаль. Но взволнован он по-настоящему, Гейл. Джейкоб очень увлечен этим исследованием.

Как и ты.

Да, конечно… – Джереми отправляет жене картинку, как они с Голдманом получают в Стокгольме Нобелевскую премию. Шутка не слишком удачная.

Джереми, я не понимаю всей этой квантовой физики. То есть я понимаю, что эти релятивистские штуки связаны с твоей диссертацией… и что речь в основном идет о вероятности и неопределенности… Но какое отношение это имеет к работе по картированию мозга, которой занимается Джейкоб?

Бремен поворачивается и смотрит на супругу.

Я могу еще раз показать тебе базовые математические выкладки.

Предпочла бы словами.

Джереми вздыхает и закрывает глаза.

Ладно… Ты понимаешь, как работа Джейкоба транслируется через мою математику? Что нейрологические волны, которые он фиксирует, можно представить как суперголограммы? Как сложные, взаимодействующие друг с другом поля?

Да.

Хорошо, теперь предстоит сделать следующий шаг. И я не могу точно сказать, куда он нас приведет. Чтобы должным образом обработать данные, мне нужно изучить новый раздел нелинейной математики, которую называют математикой хаоса. И фрактальную геометрию. Я не знаю, почему так важны фракталы, но на это указывают данные…

Не отклоняйся от темы, Джереми.

Ладно. Суть в том, что сканы человеческого разу-ма… человеческой личности… сделанные Джейкобом в реальном времени, отсылают нас к классическому эксперименту с двумя щелями в квантовой механике. Помнишь, это было в программе колледжа? Эксперимент привел к так называемой копенгагенской интерпретации.

Напомни мне.

Хорошо. Квантовая механика утверждает, что энергия и материя – их мельчайшие доли – иногда ведут себя как волны, а иногда – как частицы. Все зависит от способа наблюдения. Но в квантовой механике есть один пугающий, сверхъестественный аспект, который так и не принял Эйнштейн… и который состоит в том, что сам акт наблюдения делает наблюдаемый объект волной или частицей.

А при чем тут две щели?

На протяжении последних пятидесяти лет исследователи повторяли эксперимент, в котором частицы… например, электроны… направлялись на препятствие с двумя параллельными щелями. На экране за препятствием можно увидеть, где прошли электроны, фотоны или другие частицы…

Гейл выпрямляется и, нахмурив брови, смотрит на мужа. Он видит себя ее глазами – серьезное лицо, глаза закрыты.

Джереми, ты уверен, что это как-то связано с МРТ, полученными Джейкобом Голдманом, и вообще с тем, что у человека в голове?