Седьмая пятница - Артем Тихомиров

— Талула, я пришел сказать… в общем… тут кое-что случилось…

Я осторожно присел на край кровати и понял, что чародейка, затаив дыхание, слегка заелозила на своем матране.

Мне всегда трудно начинать серьезные разговоры. Непонятно, каким должно быть вступление, какой — основная часть и чем вообще закончить. Помучившись с минуту, я решил переходить к зыбкой почве романтических отношений постепенно. То есть начать с моего недавнего похищения и знакомства с богами.

Ну и начал. Говорил шепотом, и хотя очередность событий и логика хромали, но в целом мысль я доносил верно.

— Талула? Ты понимаешь, как высоки ставки в этой игре? — спросил я, шаря по простыне. Надеялся найти ее руку. Ну чего она, в конце концов? Могла бы хоть так ободрить меня, столь сильно помятого жизнью. — Ты ведь знаешь, в чем суть дела… да?

В ответ все тот же невнятный звук, и снова у меня сложилось впечатление, что, потягиваясь, переворачиваются на другой бок.

— Талула, чем быстрее я буду все знать, тем лучше… Какое-то там пророчество назначило меня едва ли не главным… Представь!

Тишина. Неужели она опять уснула? Мой полуголос, как мне казалось, был не таким и монотонным.

Чтобы прекратить эту неопределенность, я начал нащупывать чародейкину руку в два раза энергичнее.

— Талула… Талула…

Она перевернулась. Как мне почудилось, на спину. И тут я нашел то, что искал. Ее лапка лежала ладонью вверх и была холодной. О, эти пальчики! Хм… Едва я сжал их со всей нежностью, как тело, которому они принадлежали, вздрогнуло. Я услышал, как что-то свистит. Свист, а потом какое-то полузадушенное: «А!»

— Та…

Это все, что я успел произнести, когда комната взорвалась дичайшим визгом. Дичайшим. Другого слова не подберет даже убеленный сединами профессор-лингвист, посвятивший себя изучению эртиланского языка.

Я, разумеется, тут же слетел с кровати и грохнулся на пятую точку. Не думаю, что, приласкай меня Крайлог по лбу своей дубиной, мне было бы лучше. От ужаса, какой испытал ваш покорный слуга в тот миг, его душа, кажется, разорвалась на мельчайшие кусочки.

— Талула! — вскрикнул я, но мой слабый глас не был услышан.

Визг летел в пространстве, словно вестник смерти, не знающий преград, и чуть сбавлял напор лишь, когда его хозяйке требовалось набрать в грудь воздуха.

Сидя на полу с торчащими во все стороны волосами, я уже начал подозревать, что последние несколько минут разговаривал вовсе не с Талулой.

А с кем? Догадки повергли меня в еще больший ужас. Сейчас бы броситься наутек, но вот беда, тело вдруг сковало. Типичное состояние человека, перепуганного до полусмерти. А мозг, какой бы он там ни был, тем временем соображал с невероятной скоростью. Когда речь заходит о сохранности собственной шкуры, он, паразит, умеет пахать за троих.

Подумал я вот о чем:

— я перепутал комнату;

— трудно поверить, но это так. Вероятность — 99 процентов;

— визг сейчас поднимет на голову весь дом;

— уже поднял;

— сюда бегут разъяренные Поттеры, вооруженные старинным фамильным оружием, сдернутым со стены;

— я ничего не смогу объяснить;

— мне крышка…

— невзирая на давние симпатии, вашего покорного нашинкуют в мелкий винегрет.

На последнюю мысль могучий инстинкт самосохранения отреагировал единственным образом.

Ничего не соображая, я вскочил и бросился в сторону окна. Прошло, наверное, секунды две, но по моим брауловским часам — два столетия. Словно в кошмарном сне, цель моя все отдалялась, а ноги заплетались на ходу. С отчаянным усилием и пронзительным криком я сделал рывок и, как говорят, «рыбкой» полетел в проем.

Не попал. Голова моя врезалась в простенок, дав мне возможность понаблюдать звезды. Их было больше, чем во всем Млечном Пути в сумме со светилами Южного полушария. Красота. Еще что-то загрохотало. Я решил, что свалился комод, но вскоре стало ясно — такой звук могли воспроизвести только мои кости. Даже Карла Поттер на миг замолчала. Карла Поттер — рыжее застенчивое дитя… именно к ней в обитель меня и занесло в этот проклятый час… Я благословил ночную темень. Благодаря ей девица не видела мою физиономию…

В полубессознательном состоянии Браул предпринял новую попытку, на этот раз удачную. Воздушная стихия приняла меня в свои объятия, и с воем, какому позавидовала бы и выпь, я рухнул со второго этажа.

Не помню точно, когда в последний раз мне доводилось падать из окна, но точно знаю, что никогда не полюблю это занятие. Задрав ноги в ночное небо, я еще спросил себя: «Неужели нельзя было выбежать через дверь? А ведь она была на целый метр ближе!..»

Плавное течение мыслей оборвало приземление.

Меня встретили кусты и мягкая земля. Ну хоть в чем-то повезло, а ведь могла быть и дорожка, выложенная мраморными плитами. Уф! Именно отнюдь не досадное отсутствие благородного мрамора позволило мне обойтись без раздробления костей.

Спасаться! Сделать все, чтобы толпа линчевателей не взяла мой след!..

Я бежал, пока в темноте не налетел на каменный сарайчик, в котором садовник Поттеров хранил свои сокровища. Пропади все пропадом! Не могли построить эту штуку в другом месте?

Отлеживаясь под деревом, Браул Невергор слышал в отдалении изумленные возгласы и топот нижних конечностей. «Юные девы» пробудились и всем наличным составом решили узнать, что произошло. Приложив титанические усилия, я отполз в кустарник погуще и залег в нем. Мир, по моему мнению, гудел уж очень сильно. И кто заложил мне уши ватой? К тому же чувство, словно я в лодке во время речного шторма.

В доме зажегся свет. Чары работали на всю катушку, так что теперь было хорошо видно, что под окном Карлы Поттер (хотя на самом деле — Талулы) кто-то стоит. И этот кто-то объяснял кому-то, что понятия ни о чем не имеет. Свет горел и в комнате на втором этаже. Оттуда высовывались две головы. Одна принадлежала Эйре Поттер, другая, рыжая, — Карле. Мамаша успокаивала дочурку…

— Браул!

По телу моему разлилась тошнотворная слабость, словно я съел что-то нехорошее и теперь расплачиваюсь за чревоугодие. Это что, обморок?

Кто-то теребил меня, сопел в ухо, слюнявя его самым бессовестным образом.

— Браул! Ну и слабые у вас организмы!.. Подумаешь, едва не снес сарай!

— Квирсел… ты когда-нибудь сведешь меня в могилу! — Мои голосовые связки способны были издавать только стенающее шипение. Я приложил руку ко лбу. Там вздулась шишка.

— Тебе пора отсюда сваливать! — сказал мопс. — Они собираются прочесать местность.

— Что?

— Надо вернуться в дом! Живее, пока никто не…

Из темноты неподалеку от меня вынырнул кто-то знакомый.