Наталья Кирилловна. Царица-мачеха - Таисия Наполова

— Ладно... Иди-иди!

Ирина вышла от Алексея со слезами на глазах и с чувством необъяснимой тревоги. Его жалела больше всех. Она опасалась, что Бог не простит ему надругательств над боярыней Морозовой, её мук, в коих он повинен. Да что о том говорить! Толку всё равно не будет! Наталья... Она, ночная кукушка, всё перекукует по-своему…

Вернувшись к себе, Ирина долго молилась. Она поняла, что самый тяжкий крест — это всё видеть, всё понимать и быть не в состоянии помочь.

К празднику всё было готово, и подарок имениннику куплен был знатный. Хлопотами Патрика Гордона из Шотландии привезли красивого породистого пони. Ему была поставлена отдельная конюшня, его холили приставленные к нему люди и несколько раз на дню осматривал врач-ветеринар.

Оставался, однако, нерешённым один важный вопрос: когда дарить имениннику пони? Царь склонялся к тому, чтобы пони тайно ввели переходами в застольную палату, когда гости попируют и повеселятся — тогда не будет никакой помехи празднику.

Но у Натальи были иные соображения. Пони лучше привести до застолья, пока гости ещё не заполнили палаты. Меньше будет чужих глаз, а значит, и опасность сглаза меньше. Да и зачем в такой волнующий момент многолюдье? Лошадка может испугаться и, не дай Бог, сбросит Петрушу.

Были у Натальи и тайные мысли, которые она не высказывала никому. Она рассчитывала на впечатление, какое произведёт Петруша на царя-отца. Алексей увидит, какой у него ловкий и смелый сын, и это будет ещё одним поводом склонить царя переменить завещание в пользу Петруши. Это тем легче будет обговорить с царём ещё и потому, что обезножел Фёдор, которого царь объявил наследником престола. Такой ли наследник угоден царю и боярам?

Наталья ещё не знала, что накануне у Алексея была беседа с сестрой Ириной и говорено было о том, что, ежели пони привести к самому празднику, не будет ли какой помехи Симеону Полоцкому. Он сочинил стихи и хочет преподнести их в подарок Петруше: старик — любитель декламации. И в таком разе не лучше ли будет, ежели пони не вдруг введут в залу, а поместят в притворе.

Это соображение подействовало и на саму Наталью. Она любила и особенно жаловала этого учёного старца. Она знала, что он помогал Матвееву расположить к ней сердце Алексея, в то время как другие старались очернить её в глазах людей и самого царя, да Бог отвёл от неё беду.

Естественно, что от Петруши старались скрыть диковинный подарок к именинам. Строжайше было наказано всем не проговориться ни словом, ни намёком. Наталья объясняла эту таинственность тем, что ей хотелось сделать царевичу сюрприз. На самом же деле она тревожилась, как бы чего не вышло. Она-то хорошо знала, сколь непредсказуемым был её Петруша. Не только от чужих людей, но и от родни она скрывала, что сын был для неё предметом особого беспокойства: если что не по нему, весь аж затрясётся, глаза выкатываются из орбит, на губах появляется пена... Она считала, что это «родимчик», но с возрастом всё пройдёт. Да как о том втолкуешь людям?

И всякий раз Наталья внушала себе: «Петруша здоров. Что ему поделается!» Произнося эти слова как заклинание, она и в самом деле верила, что здоровью сына ничто не угрожает. В этом её убеждала необычайная энергия и сила во всех его детских играх и забавах. Его сверстники были куда слабее его...

Тревожило её другое. Материнским чутьём она предвидела иные беды. У неё была богатая школа жизни. Она рано постигла, как с выгодой для себя балансировать между добром и злом. Человек, узнавший, почём фунт лиха, многое умеет постичь внутренним чутьём.

В этом была сила царицы Натальи, и эта сила крепилась сознанием необыкновенных достоинств сына-царевича. Она с гордостью думала, что её Петруша не чета царевичам Милославских. И тут она не ошибалась. Сохранившиеся сведения о детских годах Петра убеждают в том, что в этом не похожем на других мальчике рано прорезалась гениальность. В нём угадывалась порывистая, не сознающая себя сила, быстрая реакция на окружающее, воинственная самостоятельность, не признающая никаких запретов. И трудно сказать, чего было больше в сердце матери: гордости за необыкновенного сына или страха перед его неведомым будущим.

А тут ещё Алексей придумал купить пони для Петруши. Не случилось бы чего...

В трудных случаях жизни Наталья привыкла советоваться с мамкой царевича Ульяной Ивановной, вдовой князя Ивана Голицына. Эта спокойная, добрая старушка умела давать мудрые советы. Петруша, хоть и бывал дерзок, всегда слушался её.

И Наталья, растревоженная своими сомнениями и опасениями, позвала к себе мамку Петруши. В своё время её супруг, князь Иван Голицын, стал жертвой местничества. Он попал в опалу, был лишён имущества и родовых поместий и сослан с семьёй в Пермь. Его судьбу разделила и княгиня Ульяна. Лишь после смерти мужа ей разрешили вернуться в Москву, и хотя поместья ей не вернули, зато оказали почёт. Сначала она была мамкой у старшего сына Алексея царевича Симеона. После его смерти она оставалась комнатной боярыней во дворце, а после рождения Петра ей выпало особое счастье — крестить царевича в Чудовом монастыре и быть его мамкой.

Чтобы так долго держаться при царской семье, надо было обладать умом и характером, уметь приноравливаться и быть полезной. Ульяна Ивановна умела держать в голове многие царские заботы, и, когда царица Наталья начала просить её об особом разговоре с царевичем накануне именин, она успела к тому времени обдумать эту трудную задачу.

Ульяне Ивановне помогло то, что царевич Пётр сам заговорил об именинах со своей мамкой:

— А скажи, бабушка Ульяна, что ныне подарят мне на именины?

— Дак почто меня-то спрашиваешь?

— А ты всегда правду говоришь...

— Ишь ты!

Ульяне Ивановне польстила эта похвала, однако она всё же возразила:

— Дак мне скажут ли, ежели я заранее выдам секрет?

— А ты не выдавай. Ты только так, сторонкой скажи!

— Сторонкой... Это можно и сказать. Слыхала, будто чудо какое-то тебе приискали.

— Я тоже так думал. Да какое оно, чудо-то?

— Эх, кабы знать о том, Петруша. Ты, чай, слыхал про Ивана Грозного-царя?

— Слыхал. А это не сказка?

— Какая тебе сказка! При Грозном-то царе много всякой небывальщины было... Однажды царь слона из Индии выписал.

— Нешто и мне слона подарят?! — изумлённо и радостно воскликнул царевич.

— Ишь ты какой! Сразу ему и слона подавай, — смутилась неожиданным поворотом беседы Ульяна Ивановна.

— Не... Я бы его только любить стал. И кормил бы сам, из своих рук.

— Ну так и быть, скажу царю. Может, тебе и слона когда подарит. Так ведь его долго везти из-за моря...

— Ладно ужо... Подожду... А ты про чудо-то разузнай да и мне скажи. Я знаю: ты добрая...