Сталинские маршалы в жерновах политики - Юрий Рубцов

На следующий день, ведя телеграфные переговоры с Г.К. Орджоникидзе, назначенным членом РВС Кавказского фронта, Сталин убеждал его, что «Шорин ведет войну с Конной армией», а командарм-8 Сокольников «создал вокруг Конармии атмосферу вражды и злобы». Как видим, нет и тени желания разобраться, что же действительно происходило в хозяйстве Буденного, есть лишь слепая вера в информацию РВС 1-й Конной и откровенное неприятие Шорина, как и Сокольникова.

Тридцатые годы ни один из них не переживет. Шорин, будучи уже военным пенсионером, в 1937 г. сгинет в пучине репрессий, а Сокольников, осужденный по делу «параллельного антисоветского троцкистского центра», погибнет в 1939 г. в лагере. «Отец народов» отличался редкой памятью на тех, кто когда-то стоял у него на пути.

Но вернемся к событиям января — февраля 1920 г. Еще в бытность Шорина командующим фронтом главком Каменев приказал лобовые атаки отменить и принять меры к прочному удержанию занятых позиций. Эту задачу возложили на 8-ю армию, а 1-ю Конную перебросили выше по Дону с тем, чтобы она, форсировав вначале Дон, а затем Маныч, могла бы нанести удар во фланг батайской группировке белых. Но неоднократные попытки сделать это ни к чему не привели. 29 января части Конармии были отброшены за Маныч и с 6 февраля перешли к обороне.

Сменивший Шорина Тухачевский попытался лично разобраться в положении дел. Новый командующий высоко оценивал достоинства Буденного как кавалерийского начальника, но не был склонен на этом основании исполнять все требования РВС 1-й Конной армии. Даже если придется снимать с должности Сокольникова, докладывал он главкому Каменеву, «нельзя дать почувствовать Буденному, что ему удастся отзывать с фронта нежелательных ему лиц».

В конце концов, Сокольников остался во главе 8-й армии, которой только 29 февраля удалось овладеть Ольгинской и, обойдя Батайск с востока, наконец пробить злосчастную «пробку». 1-я Конная армия же в это время уже выполняла иную задачу. По решению Тухачевского она была сориентирована на Тихорецкую.

После удачных операций против Деникина 1-я Конная армия в начале апреля 1920 г. походным порядком направилась на запад к советско-польской границе. Решение об этом было принято еще 17 марта после разговора главкома С.С. Каменева с командующим Юго-Западным фронтом А.И. Егоровым. Не будем здесь распространяться относительно инициаторов советско-польской войны, но напомним: Польша начала боевые действия лишь 25 апреля.

2 мая, пройдя две с половиной тысячи километров, армия, насчитывавшая 18 тыс. сабель, сосредоточилась в районе Умани. С ее прибытием состав Юго-Западного фронта увеличился в 1,5 раза, а кавалерии — сразу в 4 раза. Это позволило войскам перейти в наступление. После успешного прорыва польской обороны и продвижения в глубь тылов противника центр тяжести боев переместился с северо-западного, луцкого, направления на юг, в район Дубно — Кременец — Броды. 22 июля командующий фронтом поставил перед 1-й Конной армией задачу, окончательно разгромив дубно-кременецкую группу противника, стремительным рейдом овладеть не позднее 29 июля районом Львов — Рава-Русская[106].

Однако уже 2 августа РВС 1 — й Конной вынужден был поставить в известность штаб фронта, что не сможет взять Львов и к 6 августа из-за крайнего переутомления личного состава и лошадей. Действительность оказалась еще более прозаической: лишь 19 августа передовые части армии оказались в 8—10 километрах от города.

К этому времени резко обострилась обстановка под Варшавой. Встал вопрос о переброске объединения Буденного на помощь войскам Западного фронта. После обсуждения на Политбюро ЦК РКП(б) 21 августа армия снялась из-под Львова и повернула на север в направлении Замостье — Новоград-Волынск. Однако было уже поздно, положение под Варшавой поправить не удалось. Советские войска отступали.

Между тем при своевременном прибытии 1-й Конной события могли бы приобрести совершенно иной характер. Г.С. Иссерсон, один из крупнейших советских военных теоретиков, привел свидетельство французского полковника Луара, бывшего военным советником у маршала Ю. Пилсудского, главы Польского государства и Верховного главнокомандующего польской армией. «Что стало бы с польским маневром, — в 1925 г., то есть по горячим следам войны, задавался француз вопросом, — если бы Буденный всей Конной армией обрушился на контратакующие с Вепржа войска, ничем не обеспеченные с юга, а не упорствовал в своем желании пожать лавры, ведя бесполезные боевые действия под Львовом?» И сам же отвечал: «Операция польских войск потерпела бы полный крах. Какие бы это имело последствия, даже трудно себе представить»[107].

Это признавал и сам Пилсудский в своем труде «1920 год».

19 сентября командующий Западным фронтом М.Н. Тухачевский принял решение отвести 1-ю Конную армию в район Кременчуга, откуда после отдыха конники должны были совершить переход на Южный фронт для борьбы против Врангеля.

Отвод из-под Львова, взятие которого конармейцы считали делом предрешенным и потому говорили о нем как об украденной победе, большие людские потери, слабая борьба за дисциплину разом подорвали и без того не очень устойчивое моральное состояние 1-й Конной. По оценкам историков, «буквально в считаные дни армия… оказалась на грани катастрофы» [108].

Острейший военно-политический и моральный кризис выразился в таких позорных явлениях, как переход части личного состава на сторону врага и дезертирство (за один только октябрь строй покинули около 1200 бойцов), мародерство, грабеж, антисемитские погромы. По свидетельству очевидцев, ни одна власть не устраивала таких погромов, как красные кавалеристы из армии Буденного.

Особенно острые формы разложение приняло в 6-й кавдиви-зии. Когда 24 сентября группу красноармейцев подвергли аресту, их освободили товарищи, разогнавшие при этом дивизионный ревтрибунал. Погром на станции Ерши смогли предотвратить лишь лично Буденный и Ворошилов (поезд РВС армии случайно оказался в это время на станции). Обстановка накалилась до предела, когда за попытку пресечь мародерство был убит военком 6-й кав-дивизии Г. Шепелев. А еще через неделю 1-я бригада дивизии обратилась ко 2-й бригаде с призывом идти в тыл и навести там «порядок».

Отвлечемся на секунду и вспомним: в 1919 г. Буденный считал основанием для ареста и расстрела без суда Ф.К. Миронова слухи о некой банде в его конном корпусе, которая расправлялась с политработниками. Такое обвинение просто блекнет на фоне того, что происходило во вверенной самому Семену Михайловичу армии.

Между тем 1-ю Конную ждали на юге. Переломить ситуацию попытались самыми жестокими мерами. Во главе с заместителем начальника политотдела армии Г. Мельничанским заработала следственная комиссия, председателя ревтрибунала обязали немедленно организовать чрезвычайную сессию, которая должна была в ускоренном порядке рассматривать дела о бандитизме, «карая виновных высшей мерой наказания». В расположение армии прибыли М.И. Калинин, Л.Б. Каменев, А.В. Луначарский и другие партийно-советские руководители.