За пять минут до - Николай Бахрошин

* * *

– Участковый инспектор старший лейтенант полиции Шестипальцев! – Стоя на крыльце, он представился по всей форме, четко приложив ладонь к козырьку мятой фуражки.

– Здравствуйте! – ответил я сквозь приоткрытую дверь. – Какая нечаянная радость!

Хотел улыбнуться, но вместо этого сам собой получился зевок. Не слишком прилично.

– Отдыхаете? – догадался он.

– В четыре часа утра? Как вы могли подумать?

Пухлощекий Шестипальцев предпочел не заметить иронии. Вздохнул тоскливо:

– А у нас усиление…

– Продолжается?

– Нет, следующее объявили.

– Еще сильнее? – догадался я.

– Сильнее не бывает, – подтвердил он без энтузиазма.

– Разве что в следующем усилении…

– Это – может…

Тема явно исчерпывала себя. Я ждал.

Летние ночи короткие, пока мы с ребятами разговаривали разговоры, незаметно, по-кошачьи, подкралось утро. В его сером свете хозяйство Скворцова смотрелось еще более блекло. Да, гонг бы украсил… За дощатым забором презрительно щурился решеткой радиатора роскошный автомобиль Евы. Муж подарил? Мог бы. Только, что интересно, нет у нее никакого мужа, это сразу бросается в глаза… Рядом, наискось, пристроился на неширокой улице полицейский уазик. Возле него – все те же двое бойцов с автоматами. Уже курят, служивые.

– Так чему обязан, товарищ инспектор?

– Мне тут сказал один… – Он вдруг мелко хихикнул. – Товарищи, мол, опять в Парижах. А у нас господа вернулись.

– Когда возвращаются господа, появляются и холопы. Как-то сами собой разводятся. Наверно, он это имел в виду, – предположил я.

– Да? Про кого это он?.. – озадачился участковый. – А, ладно, к лешему его… Я вот как раз по поводу того, говорливого… Решил, знаете, заехать, предупредить. Вы, значит, приезжие, и они приезжие. Только что в город приехали, много их, восемь человек. Такие, знаете, бравые парни – увидишь на улице и сразу подумаешь, что не ходить бы уже никуда, чего зря болтаться… – рассудительно объяснил он. – Я вот подумал, может, вам интересно. Про них.

– Интересно, – не стал отпираться я. – Они приезжие, мы приезжие – прямая связь налицо. Спасибо за информацию!

– Служба такая… Приезжих-то мало у нас бывает, город тихий, спокойный. Спокойней только в Лошадиной Пади, но там уже вымерли все, кто мог.

– Ничего, мы уже уезжать собираемся.

– Ну и хорошо, и правильно. А то как бы не вышло что… Дай, думаю, заеду, скажу. По-любому хуже не будет, если скажу, чего не заехать-то… – продолжал многословно объяснять Шестипальцев.

Участковый инспектор, да, конечно… Нет, он что думает – я купился на его маску? В таком случае он плохо обо мне думает.

Что глаза – зеркало души – ерунда, разумеется. Движения и мимику тоже можно контролировать при определенной степени подготовленности. Но душа видна без всякого зеркала, ее не скроешь. Просто нужно не только смотреть, но и видеть. Так меня когда-то учили… Сколько лет назад? – на мгновение задумался я. Ох, сколько…

Ладно, пусть забавляется.

– Спасибо, инспектор, за заботу, я вам очень признателен… Дать сигарет? Для солдатиков?

Тут он, пожалуй, первый раз не выдержал, на секунду вышел из роли. Усмехнулся совсем не-по-шестипальцевски:

– Хватит им, обкурились уже… Желаю всего хорошего!

– Так и вам не хворать, – ответил я.

Небо уже посветлело, но внизу, под разлапистыми елями и стройным частоколом осин, все еще ежился сумрак. Пахло прелью, свежестью, разноголосо перекликивались ранние птахи. Не-умолчно шумели и поскрипывали – игривый Стрибог, Повелитель Ветров, теребил листья и тревожил ветки от избытка силы.

Оба брата шли споро, ловко уклонялись от встречных веток или отводили их, предупредительно поглядывая друг на друга. От быстрой ходьбы оба разгорячились, хотя по раннему времени было не только сумрачно, но и прохладно. Одеты-то легко: льняные порты, рубахи с подпояской и вышивкой по отворотам, на ногах – кожаные постолы, на голове – очелье. Эта налобная повязка не только волосы держит, узоры на ней оберегают от Лиха Одноглазого и всевозможных бесов.

Старший брат остановился на миг, вдохнул поглубже. Хорошо в лесу – спокойно, привольно.

Младший неожиданно поскользнулся на хвойном ковре, судорожно схватился за ветку. Та громко хрустнула под рукой. Старший глянул на него с укоризной, покачал головой. Ничего не сказал. А что говорить, тереть язык по-пустому? Без того ясно, негоже древо ломать. Леший, Лесной Хозяин, обижается на такое, а коли он рассердится – жди беды. В трех соснах заплутаешь, на ровном месте оступишься, вместо воды из колодца камень вынешь.

Младший понял немой укор, оглянулся через левое плечо, три раза сплюнул. Да не будет с нами этого! – пробормотал он, отводя беду.

Отправились дальше. Как нарочно, младший опять оступился. Едва не упал, всплеснув руками:

– Уй, бл…

Он не договорил. Выпрямился, поймал на себе строгий взгляд старшего. Тоже понятно, в лесу ругаться – значит Лешего ругать. Он виновато вильнул глазами и невинно посмотрел в небо:

– Говорю, хороший будет день, Остомысл. Вёдро стоит.

– Хвала богам, Родима, – сдержанно подтвердил тот.

– Вечор вроде тучки набегали, к утру, думал, задождит. А вишь, растащило.

– Хвала богам…

Остомысл и Родима остановились, только выйдя к дороге. Постояли немного, таясь за порослью орешника, осмотрелись без спешки. Нет, никого вокруг. Ни души. Серая, с выщерблинами, лента асфальта ровно прорезает лес, на обочине ждет хозяина ярко-вишневый седан.

Братья направились к машине. Пискнула сигнализация, открылся багажник. Подойдя, принялись переодеваться. Старший, Остомысл, сменил порты и рубаху на строгий английский костюм-тройку с однотонным галстуком. Младший, Радима, оделся попроще – джинсы, растоптанные кроссовки, рубашка в клетку.

– Поехали? – спросил Остомысл красивым, густым баритоном, выравнивая узел галстука перед боковым зеркалом.

– Да, тронулись. Мне сегодня пораньше бы подскочить на работу. Вчера в седьмом доме слесаря трубы меняли в подвале, нужно глянуть, чего они там напортачили.

– Ага… Я тебя, Федя, до поворота на Энгельса подброшу. Устроит?

– Годится, Максим Евгеньевич. Оттуда до седьмого – два шага с припрыжкой.

– Седьмой – это девятиэтажка, где «Промтовары» внизу?

– Следующая за ней.

– Ладно, довезу, крюк невелик.

Машина лихо развернулась на пятачке и двинулась в сторону Скальска, отсчитывая выбоины глухими ударами подвески.