Под прикрытием - Сергей Николаевич Зеленин

— который предварительно нагревал (отчаянный храбрец, однако!), то скипидаром или вообще — конфискованным у кулаков самогоном-первачом.

«Ушатал» значит, движок — напрочь!

Так, так, так…

Аккумулятор не предусмотрен конструкцией — как и генератор, а от магнето только следы креплений остались! Ну, электростартера, здесь и не должно быть — «кривым» заводился.

Осталось лишь присвистнуть с досады: удирая тот недобитый белогвардейский поручик снял с авто всё, что снимается — так, чтоб только «виду» не испортить. Свечи, провода, трамблёр, магнето… Ничего нет — всё электрооборудование отсутствует!

От карбюратора тоже — лишь, воспоминания остались. Больше чем уверен: тот контрик «на память» — ещё и, в картер и цилиндры песку насыпал и в топливный бак насцал!

А где тот сам «кривой стартёр» — рукоятка для проворачивания коленвала с поршневой?

Обыскал-перерыл сам автомобиль, весь гараж…

Да, что там про какую-то рукоятку спрашивать!

Ни ключа гаечного, ни отвёртки или молотка — ни одного инструмента.

— ЗДОРОВО!!!

Из всего «оборудования» — сколоченный из старых железнодорожных шпал, крытый листовым железом верстак, к нему костылями прибиты какие-то самопальные тиски — с в гробину убитыми «губками». Под ним, кроме железяк непонятного мне предназначения и просто бесполезного хлама вплоть до пустых стеклянных бутылок, я обнажил что-то более-менее полезное в хозяйстве — старый «шприц», видимо не рабочий — которым тавотницы набивают. Ещё там были несколько «лысых» напильников разного профиля, да дырявое ведро с ржавыми болтами и гайками. Деревянный ворот с железной «колодезной» цепью над потолком — наверное, им снимали двигатель.

Две керосиновые лампы: одна большая с крюком для подвески под потолком и уже знакомая мне переносная «Летучая мышь» — обе «сухие», как антиалкогольный закон.

И, ВСЁ!!!

Вполне ожидаемо: ведь, будучи «в бегах» — поручику надо на что-то жить!

Глаза боятся, голова думает, а руки делают!

Когда в конце рабочего дня за мной на пролётке заехал товарищ Анисимов, чтоб отвести на вечерний «сабантуй-корпоративчик» в Трактир, на вопрос: «Ну как, посмотрел?», я вручил ему написанный на листочке бумаги план действий по восстановлению этой «лохматины», словами добавив:

— Если всё срастётся как надо, твой «француз» через месяц-полтора забегает.

— А быстрее нельзя? — интересуется вышестоящее руководство.

— Можно, — киваю на председательскую кобылу, — если в него вот эту лошадиную силу запрячь.

Та на меня печально посмотрела слезливым глазом и, вывалила из-под хвоста конское «яблоко» — в знак полного неодобрения такой стрёмной затеи.

* * *

Трактир и одновременно постоялый двор нэпманши Софьи Николаевны Сапоговой, в Ульяновки был единственным заведением подобного предназначения. Поэтому с названием долго не морочились и, так и назвали его — «ТРАКТИРЪ». Что и было написано крупными выцветшими буквами на щите над входом. На первом этаже едят и пьют — в основном местные, на втором — проживают редкие приезжие постояльцы.

Про само «мероприятие» думаю, рассказывать не стоит, да?

Один в один, какой-нибудь наш «корпоративчик» — только вместо идеологически неправильного «вискаря» рюмками, «коллеги по офису» стаканами глушат идеологически выдержанный — но мутноватый самогон от местного производителя. Короче, обычная пьянка-гулянка с мужской трепотнёй «за жизть» да «про баб»: футбол, ещё не был настоль популярен в России, рыбалка здесь — всего лишь добыча средств к сосуществованию, а охота — пока не вошла в привилегии правящего «класса»… Здесь я познакомился и скорешился со всей местной большевистской верхушкой. Говоря своими словами — на этой попойке я был принят в круг «своих».

Что, сцуко характерно и, чему я больше всего в этом времени удивлялся: рабоче-крестьян среди представителей партноменклатуры — буквально «раз, два и обчёлся»! В основном, представители так называемого «креативного класса».

«Краснопузые» не стесняясь — кругом свои, вспоминали «подвиги», но чаще — кто, как и где «обос…рался»… «Там» у меня был аналогичный случай — за одну пустяковую услугу, пришлось «накрыть поляну» «правильным пацанам».

Так, «базар» — один в один, как под копирку!

Я тоже рассказал пару «своих» историй — в основном читанные когда-то у Бабеля (но пока им ненаписанные) и, вскоре откровенно заскучал:

'Как тяжко мертвецу среди людей

Живым и страстным притворяться!

Но надо, надо в общество втираться,

Скрывая для карьеры лязг костей [3]…'

Как про меня на этой вечеринке писано!

Тут моё внимание привлекла хозяйка Трактира — нэпманша Софья Николаевна Сапогова, женщина «предбальзаковского» возраста — ещё «довоенная» вдова. Я с ней уже достаточно хорошо знаком: она несколько раз навещала меня в доме названного отца во время болезни, всегда приносила покушать что-нибудь домашненького и вкусненького, жалела — «какой худенький» и, каждый раз интересовалась — «надолго ли большевики».

Хозяйка, часто выходила в зал, проследить за работой двух «половых» — трактирных официантов. Проходя мимо, она незаметно для других пару раз задела меня роскошным бедром, обдала запахом «старорежимных» духов и, так на меня посматривала при этом!

«Мальчик» я довольно уже взрослый и изрядно тёртый жизнью — в том числе и половой и, я «приблизительно» знал — чего хочет женщина, оказывая мужчине подобные знаки внимания. Опять же, для моего биологического тела, она возможно — уже «дама в возрасте», мягко сказано, но для фактического психологического сознания — «баба в самом соку».

Роскошная женщина — мечта поэта!

«Естество» моё естественным же образом «восстало» и я страстно возжелал хозяйку «Трактира» как женщину.

«От добра, добра не ищут» — особенно, когда «на ловца и зверь бежит»!

Поэтому, в ответ на очередной её «маяк», я залихватски «по-гусарски» подмигнул и вопросительно дёрнул головой в направлении «номеров» — комнат для постояльцев на втором этаже.

Софья Николаевна характерно-кокетливым жестом поправила причёску и горделиво — «как пава» какая, прошествовала по деревянной лестнице в указанном направлении, несколько раз оглянувшись на меня — мол, не передумал ли. Свободных номеров, должно быть хватает — как я слышал, постоялый двор при «Трактир», очень редко даже наполовину был занят постояльцами. Там же жила и хозяйка заведения — после того, как её «уплотнили» в пользу трудящихся.

Подошедшая вскоре пожилая женщина, судя по источаемому запаху — кухарка, подав очередное блюдо, шепнула на ухо: «Чёрный вход со двора».

За домом, значит — соображаю.

Рассказав ещё одну историю, в этот раз нагло слямзеную у Шолохова из его «Тихого Дона» (не знаю уже написан этот шедевральный роман, или ещё нет), о том — как лихим штыковым ударом взяв панское поместье, наша рота до рыгочки объелась за приготовленным к какому-то их католическому празднику столом, я типа,