Свои среди чужих. Политические эмигранты и Кремль: Соотечественники, агенты и враги режима - Ирина Петровна Бороган

таила зла на Люси. «Люси была просто дурой. Она часто ездила в Россию, видела, какие сумасшедшие деньги там крутятся, и не смогла устоять перед соблазном», – сказала Гурфинкель в разговоре с нами[221]. И добавила: «Это было нашей ошибкой, моей и Голицына, что мы за ней не присматривали».

После полутора лет расследования ФБР Люси Эдвардс и ее муж Питер Берлин предстали перед окружным судом Манхэттена. Пара признала, что участвовала в реализации схемы по отмыванию денег: через счета в Bank of New York, открытых на сеть подставных компаний, контролируемых Берлином, за несколько лет из России было выведено несколько миллиардов долларов. Оттуда деньги шли на офшорные счета. Весь этот план разработала «группа небольших, но тесно связанных с правящими кругами российских банков»[222].

По словам супругов, схема выполняла три основные функции: помогала уклоняться от уплаты российских импортных пошлин; уходить от налогов; а также легализовать доходы преступных групп – включая выкуп за похищенного московского адвоката. В общей сложности Люси и ее муж заработали почти $2 млн.

Доказательства отмывания средств были налицо, но ни к каким конкретным мерам на межгосударственном уровне это не привело.

Люси и ее муж активно сотрудничали со следствием и признали себя виновными. В 2006 г. они были приговорены к пяти годам лишения свободы условно[223]. За год до этого Bank of New York согласился выплатить штрафы на сумму $38 млн и компенсировать пострадавшим сторонам ущерб, возникший в связи с делом по отмыванию и мошенничеству[224].

В России скандал без лишнего шума замяли. Не было никаких обвинений, никаких судебных процессов. В 1999 г. Владимир Путин, еще будучи премьер-министром, заявил, что российские органы расследовали это дело и не нашли доказательств того, что через Bank of New York отмывались российские деньги. Как цинично объяснил тогда Путин: «Наши руководящие сотрудники правоохранительных органов встретились со своими американскими коллегами. Но, к сожалению или к счастью для нас, та информация, которая была в СМИ, подтверждения не получила»[225].

В конце концов всего два человека оказались виноваты в организации преступной схемы, через которую отмыли миллиарды российских долларов.

После того как русские эмигранты помогли россиянам открыть дверь на американский финансовый рынок, главной задачей было держать эту дверь открытой. Строгое соблюдение правил, казалось, не входило в число ничьих приоритетов.

Американским политикам потребовалось почти десятилетие, чтобы осознать всю степень коррумпированности и цинизма российской политической системы, пришедшей на смену коммунистическому режиму. Однако по крайней мере некоторые в США уже тогда начали понимать, что однажды эта система может инфицировать и их страну.

В сентябре 1999 г. Джеймс Лич, председатель Комитета по банковским и финансовым услугам Палаты представителей, который инициировал слушания по отмыванию российских денег, задумался о том, что часть этих средств может просочиться в американскую политическую систему:

«Когда мы смотрим на сегодняшнюю Россию и видим проникновение бывшего КГБ в финансовую систему, в экономику, мы задаемся вопросом: что же делает Россию уникальной на фоне других существующих сейчас клептократий? Во-первых, это большая и необычная страна; во-вторых, по многим параметрам это отсталая экономика, однако невероятно развитая в некоторых сферах, например в разведке. Подобной комбинации клептократической жадности с централизованным контролем, бюрократизацией и такой исторической традицией принуждения и репрессий мир никогда прежде не видел»[226].

Тогда, в 1999 г., американский конгрессмен не знал, насколько точным окажется его прогноз. Шли годы, и денежные потоки из России постоянно росли. Российские олигархи стали в Америке инвесторами, обзавелись важными связями в политических кругах. Конечно, в первую очередь они делали это в своих интересах, а не в интересах Кремля. Тем не менее за ними внимательно следила российская внешняя разведка, которая всегда оставалась частью этого быстро меняющегося пейзажа, хотя и старалась держаться на заднем плане.

Крах Советского Союза ее мало изменил.

Глава 18

Старые привычки

После распада Советского Союза в воздухе повис важный вопрос: что будет с КГБ? КПСС перестала существовать, и логично было предположить, что КГБ – передовой отряд партии, охранявший и защищавший режим внутри страны и за рубежом, – должен быть расформирован или, по крайней мере, радикально реформирован. Что же касается внешней разведки КГБ, то в 1990-е гг. с приходом к власти демократического правительства Ельцина, она была, казалось, обречена.

Или нет?

Ранним солнечным утром в октябре 1990 г., почти за год до распада СССР, начальник внешней разведки КГБ, коренастый мужчина средних лет с черными, аккуратно причесанными волосами на пробор и тонкими, плотно сжатыми губами, спустился с крыльца своей служебной дачи в лесу Ясенево в нескольких километрах к юго-западу от Москвы[227]. Поселок из двух десятков деревянных коттеджей, построенный для руководства Первого главного управления КГБ, окружал светлый лиственный лес. Это был не обычный дачный поселок – каждый дом поддерживался в идеальном порядке прислугой, которая убирала, занималась стиркой, готовила еду и ухаживала за садом[228].

55-летний Леонид Шебаршин – человек больших амбиций, замкнутого и язвительного нрава – возглавлял советскую внешнюю разведку чуть меньше двух лет. Этим утром он не торопился на службу, наслаждаясь прогулкой по осеннему лесу.

Шебаршин любил эти ежедневные 25-минутные энергичные прогулки в полном одиночестве: отличная возможность подумать перед рабочим днем[229]. Вокруг было тихо; ухоженная лесная тропинка, казалось, была в его личном распоряжении. Высокий забор с колючей проволокой окружал территорию, выделенную для ПГУ, но она была такой большой, что здесь, в лесу, забора не было видно.

На боковой тропинке Шебаршин заметил бегущую фигуру. Невысокий мужчина в синем спортивном костюме и пестрой вязаной шапочке энергично размахивал руками, делая утреннюю гимнастику. Это был Владимир Крючков. Некогда протеже Андропова, теперь он руководил всем КГБ и был непосредственным боссом Шебаршина. Офис Крючкова находился на Лубянке, в центре Москвы, но он по-прежнему предпочитал жить на своей любимой даче в тихом Ясеневе. Шебаршин поприветствовал его кивком головы, держа почтительное расстояние: он искренне восхищался своим боссом.

Он считал, что именно Крючкову обязан стремительным взлетом своей карьеры. Когда два года назад Горбачев назначил Крючкова председателем КГБ, тот, в свою очередь, поставил Шебаршина во главе внешней разведки.

Многим в Ясеневе этот выбор показался необычным. Бо́льшую часть своей карьеры Шебаршин провел на Востоке – в Индии, Пакистане и Иране. Ему почти не приходилось иметь дело с «главным противником», как называли на Лубянке Соединенные Штаты, а именно работа на американском направлении считалась самым престижным в разведке КГБ.

Но Крючков посчитал, что именно Шебаршин, в 1980-е гг. курировавший Афганистан – на протяжении десяти лет самую болезненную