Сломанная роза - Джо Беверли

— Нет, — заметно побледнев, отвечала она. — Разве ты вовсе не говорил с Фортредом?

— Нет.

— Он уже уехал?

— Не знаю. Я вообще не был в Хейвуде. Узнал, что ты едешь сюда, и поехал следом.

Джеанна посмотрела на него так, будто видела впервые.

— Почему ты весь в крови?

Сейчас ложь была неуместна.

— Меня пытались убить.

Джеанна, как подрубленная, рухнула на скамью.

— Что?

— Вчера вечером, на дороге между Хейвудом и Берстоком, как раз в то время, когда ты уходила от погони — от меня.

— Как?!

У Галерана точно гора свалилась с плеч. Джеанна очень умна, но даже она не смогла бы изобразить столь глубокого изумления.

— Ты хочешь сказать, что те всадники, которых мы видели, были вы? — спросила она. — А мы думали, это люди архиепископа!

— Жаль, что среди вас не было человека с острым зрением Рауля.

— Нет, все равно. Нам некогда было останавливаться и разбираться. Но ты говорил, тебя пытались убить?..

Галеран продолжал качать колыбель; почему-то это успокаивало его.

— В лесу у дороги сидел некто с двумя самострелами и твердым намерением убить меня.

Она снова побледнела, заметно побледнела.

— Иисусе сладчайший! И где он теперь?

— Под землей.

— Слава богу! — Но тут она помрачнела. — Все же лучше было бы взять его живым и допросить.

— Я плохо понимал, что делаю. Но, если б мы узнали, кто за этим стоит, бог весть куда это завело бы нас.

— Раймонд? — прошептала она.

— Кто еще мог бы желать моей смерти?

— Да поможет нам Пречистая Дева! Поверить не могу! Ведь он не злой человек. — На лице Галерана, видимо, ясно отобразилось, что он думает, ибо Джеанна поспешила добавить:

— Он не дурной человек, Галеран, и ты должен это знать.

— Джеанна, он пытался убить меня.

Она закрыла глаза, вздохнула.

— Несчастный… Впрочем, разумеется, и он не святой. — Она снова взглянула на мужа. — Там был только один человек? На тебе столько крови…

— В жилах одного человека много крови.

Перед глазами Галерана вспыхнуло внезапное видение: залитая кровью улица Иерусалима. Он невольно содрогнулся, а потом увидел красное пятно на белом детском одеяльце.

Сердце замерло у него в груди, но миг спустя он понял, что сам измазал одеяльце, когда держал Донату на руках. Вся кольчуга была в крови; должно быть, от него сейчас воняет мертвечиной.

— Джеанна, я дал волю ярости. Я не просто убил того человека; я изрубил его в мелкие куски. Будь осторожна со мною, прошу тебя.

Сидя у стола в зале, Рауль увидел, как Алина вышла из комнаты, закрыла за собою дверь, да так и осталась стоять у нее. Лица Алины он видеть не мог, но весь ее вид изучал тревогу. Ее небольшое, крепко сбитое, округлое тело смотрелось очень аппетитно.

Раулю подумалось, что и в постели она была бы восхитительна…

Как странно думать так о маленькой монашке.

Он неслышно подошел к ней.

— Леди Алина, что вас так взволновало?

Она резко обернулась.

— То, что совершается сейчас, может взволновать любого, кто способен чуть отвлечься от ублажения плоти. — Тут ее взгляд скользнул вниз, к его чреслам, и она покраснела.

Рауль все больше уверялся в том, что леди Алина напрасно полагает умерщвление плоти своим призванием.

— Неужели? Тогда не соблаговолили бы вы присесть со мною на эту скамью и растолковать мне, что происходит?

Она отпрянула.

— Сэр, вы дурачите меня! Сами отлично знаете, что происходит!

Она хотела пройти мимо, но он поймал ее запястье, и по тому, как она замерла и еще сильнее покраснела, понял, что до нее редко дотрагивалась рука мужчины. Это заинтриговало его. Алина пыталась вырвать руку, но он держал достаточно крепко.

— Эй, полегче!

— Леди Алина, я не знаю, что происходит, но, думается мне, должен бы знать.

Она испытующе посмотрела на него.

— И почему же вы не в курсе?

— Три дня мы скитались по обширным землям Галерана, не имея никаких новостей; а лишь только собрались вернуться в Хенвуд, как узнали, что леди Джеанна здесь, и поскакали следом. Верно, ваш батюшка рассказал Галерану много интересного, но они говорили слишком тихо, и я пребываю в полном неведении. Пожалейте меня.

Выждав миг, он отпустил руку Алины. Она прижала руку к груди и принялась растирать запястье, хоть он и не сделал ей больно.

— Ну что ж. — Она подошла к скамье таким твердым, торопливым шагом, что Раулю отчего-то неудержимо захотелось зацеловать ее до беспамятства.

Помотав головой, он сел немного поодаль от нее, ибо, дожив до зрелых двадцати восьми лет, не имел привычки соблазнять девицу в родительском доме.

— Итак, — заговорил он, — что заставило леди Джеанну бежать из дома?

Хорошенькое личико Алины посерьезнело.

— Раймонд Лоуик, да поразит его господь в известные места, повел новую игру. Он, как добрый христианин, исповедовался епископу и принял назначенное покаяние. Видя, к каким последствиям привела его необузданная похоть — как вы понимаете, я почти слово в слово повторяю за медоточивым братом Фортредом, — Раймонд готов искупить свой грех, приняв на себя бремя забот о злосчастном плоде преступной связи.

Рауль прислонился спиною к стене и тихо присвистнул.

— Умно. Как вы считаете, он сам это придумал?

— Не знаю. Он не так уж глуп, но, думаю, сам бы он избрал более прямой путь. Быть может, архиепископ… Хотя ума не приложу, к чему все это епископу Фламбару.

— Ах, да, Галеран упоминал о некоем архиепископе Фламбаре. Церковь имеет пристрастие прибирать людей к рукам, а отец Галерана, как мне кажется, для архиепископа — что заноза в мягком месте… Скажите, что за птица этот Фламбар?

При светло-русых, почти как у Джеанны, волосах брови у Алины были темные, густые и широкие; они придавали ее лицу строгое, почти суровое выражение, а сейчас, когда она хмурилась, имели прямо-таки угрожающий вид.

— Никто не знает, откуда он родом; но он верно служил Вильгельму Завоевателю, а теперь, при Вильгельме Рыжем, стал едва ли не самым главным после короля. Лучше всего он умеет выжимать из Англии деньги для короля, да и себя не обижает. Его имя давно стало проклятием и для мирян, и для священников, ибо он не щадит ни тех, ни других.

Раулю хотелось разгладить пальцами эти нахмуренные брови, но он решил оставить желание при себе.