Экстремальное чтиво - Сергей Юрьевич Демьяхин

class="p1">— Да вы что?! — взорвалась та. — Как вы можете такое сравнивать? Это же мама моя!

— Зато теперь ты вполне самостоятельная баба!

— Правда, Надь, — сказал Иван. — Вот ты сейчас море слёз прольёшь, станешь подавленной, грустной. Подурнеешь, перестанешь мужикам нравиться.

— А похороны я возьму на себя, — великодушно пообещал бандит. — Не впервой.

— Ага, — шмыгнула носом Надежда. — Закатаешь в бочку с цементом, да?

— Ну, почему же? — пожал тот плечами. — Ну, если так плохо, можно и по другому. Пойдёмте в машину, чего тут сидеть?

— Я не могу идти.

— Я помогу.

Александр обхватил её за талию и оторвал от заборчика, а Иван, недолго думая, взял жену за ноги и они вдвоём потащили её к "Мерседесу". Надежда горько плакала и заламывала руки. Впрочем, её горе было вполне объяснимо, ведь не каждый день папа убивает маму.

— Мамочка, как ты могла? Папочка, как ты мог? — раздавались её, пугающие зевак, крики.

Виктор Степанович уже вовсю кокетничал с Александрой, та опасливо косилась на Коляна, игриво смеялась и ненавязчиво отпихивала от себя шаловливые руки доктора.

— Ванька! — крикнкнул Александр, когда увидел, что тот уже заносит Надеждины ноги в салон. — Стой!

— Чего надо?

— Ногами вперёд нельзя!

— Поздно! Мы её уже через всю дорогу ногами вперёд протащили.

— А чё делать?

Иван со злостью сплюнул.

— Чё, чё! Потащили обратно!

Они дали задний ход и проделали весь путь заново. Надежда уже не понимала, что с ней происходит, ей было на всё наплевать.

Виктор Степанович, Александра и Колян с удивлением смотрели за странными метаниями двух друзей, которые сначала притащили Надежду к машине, потом зачем-то вернулись назад и, развернувшись, вновь пошли через дорогу.

— Вылезай! — прохрипел Иван освоившемуся было Толоконному, но тот только теснее прижался к Александре и оскалил зубы.

— Да ты кто такой? — пропищал он. — Ты с кем разговариваешь? Пошёл вон!

Иван бросил жёнины ноги на асфальт и схватил врача за шиворот.

— Ты чё, сука! — проорал он ему прямо в ухо. — Ты чё, не понял, в натуре? Освободи место, или я с тобой щас ещё про деньги потолкую!

Александр тоже не вытерпел, бросил Надежду на асфальт окончательно и подключился к изгнанию нахала из машины.

— Он ко мне приставал, когда вас не было, — сказала Александра. — Руки распускал.

— Что?!

Бандит ухватил врача за ногу и провёз сначала по порожку" Мерседеса", потом по бордюру и, наконец, швырнул рядом с Надеждой.

— Люди!! — крикнул Виктор Степанович. — Убивают!

— Молчи, козёл! — зашипел Иван.

— Маму убили! — вновь завыла Надежда.

— Кидай его в багажник! — приказал Александр.

— Подождите, не надо! — взмолился врач. При этом он слегка приподнялся и встал на колени. — Вы же без меня дорогу не найдёте!

— Куда?

— К Головкину! Психиатру!

— Нахрена нам сдался твой психиатр? Ты сам за всё и ответишь

Когда Иван открыл багажник, Виктор Степанович хотел было уже заорать благим матом, но, увидев направленный на него ствол, не посмел.

— Хорошо, хорошо! Я сам!

Он подскочил, как ужаленный. Никто не ожидал подобной прыти и ловкости от доселе вялого представителя медицинской братии. В то время, как Александр готов был спустить курок, Толоконный без посторонней помощи забрался в багажник и, мало того, сам же захлопнул крышку.

Отрешённо глядя в синее небо, Надежда молча лежала на тротуаре.

— Наденька, с вами всё в порядке? — спросил Александр и убрал уже не нужный пистолет.

— Оставьте меня все, — прошептала она. — Я хочу побыть одна.

— Здесь нельзя.

— Почему?

— Менты заберут в вытрезвитель.

— Мне всё равно.

— Что ты с ней вошкаешься? — нетерпеливо спросил Иван.

— А чё делать то?

— Грузить её в машину и валить отсюда!

— Правильно! С бабами разговор должен быть короткий!

Александр вновь обнажил оружие. Надежда оказалась понятливой.

Лысый следователь долго перебирал на столе всякие бумажки. Тупо глядя на его манипуляции, Геннадий Олегович чувствовал, как холодный пот струится по его спине. Ему было страшно. Нет, даже не страшно! Он испытывал такой нечеловеческий ужас, что, казалось, ещё немного и обморок выбьет из-под него табуретку.

Его обвиняют в убийстве жены! Но это же абсурд! Как он мог убить Степаниду, если в это самое время… Да, но если рассказать про Катеньку, то откроется его связь со студентками. С работы выгонят в два счёта, а это означает конец всего.

Жену, конечно, тоже жалко. Геннадий Олегович судивлением подумал о том, что за годы совместной семейной жизни, несмотря на всю её деспотию, как-то привык к ней. В-принципе, ему не за что было убивать её.

— Итак! — неожиданно произнёс лысый и Геннадий Олегович вздрогнул.

— Что? — вырвалось у него.

— Почему вы убили свою жену?

— Я не убивал!

— Что вы мне сказки рассказываете? — криво ухмыльнулся тот. — Мы же всё равно заставим вас говорить, и не таких мамонтов раскалывали.

— Я не виноват. — залепетал бедный ботаник. — Я нашёл её уже убитую.

— А откуда вы знаете, что её убили? — обрадовано спросил лысый. — Вот вы и попались.

— Н…не понял…

— Следователь вскочил, упёрся руками о стол и забрызгал слюнями Геннадию Олеговичу всё лицо.

— Чё ты мне тут целку корчишь, а?! Ты чё, не понял, где находишься, а?! Щас ты у меня в убийстве Ленина признаешься, сука!

— Я не убивал! — завизжал тот, утирая рукавом заплёванное лицо, — Не убивал я!

— А кто же тогда убил? А?! Кто, а?!

— Не знаю. Я вышел из кабинета, а она уже на полу лежит. Вызвал скорую, скорая вызвала вас. Они и не смотрели-то её, врач сказал, что трупов боится.

— А зачем её с места убрали? А?! Следы хотели замести, а?!

— К…какие следы?

— Чем ты её ударил? Где орудие убийства?

Геннадий Олегович вдруг глубоко вздохнул, выпучил глаза и рухнул под стол.

— Эй, я с тобой ещё не закончил, подлец! — крикнул ему следователь.

Ответа не последовало.

— Эй, хватит притворяться.

Зазвонил телефон.

— Тьфу, мать вашу! Какого чёрта?

Лысый схватил трубку.

— Да, слушаю! Как это? А вы куда смотрели, а? За что вам деньги платят, а? Да вас там всех под суд надо! Уроды!

Он бросил трубку, обошёл стол и носком ботинка пихнул неподвижное тело ботаника.

— Эй, мудило, вставай. Повезло тебе.

Но Геннадий Олегович почему то не торопился подавать признаки жизни. Он лежал, широко разинув рот, на лице застыла страдальческая гримаса.

— Эй, ты чего? — не понял лысый.

Пульс не прощупался, а зрачки никак не отреагировали на свет.

— Сдох, что ли? — испугался следователь. — Во дела. Чё ж теперь делать-то?

Он устало опустился на стул, потёр лысину и закурил.

Минут пять пуская дым, он неподвижно просидел в раздумьях, что ему делать с