Чао, Вьетнам - Эльдар Саттаров

В пять часов дня, спустя сутки после первого удара, раздались первые залпы нового артобстрела, и пехота опять ринулась на штурм. Хайфонец лично вел в бой свой полк, бежал вперед, стараясь быть всегда на пару метров впереди своих солдат. Раздалась очередная автоматная очередь, пули взвизгнули вокруг него, и, обернувшись, он увидел, как падает лицом в грязь знаменосец роты. «Убит», – понял он, когда увидел пробитую на груди гимнастерку, и прямо на ходу выхватил из слабеющих рук красное знамя пролетарской революции. Вскинув вверх правую руку с именным ТТ-33 и полуобернувшись к своим солдатам, он закричал: «Вперед, ребята! Сегодня мы их сделаем. Ура-a-a!!!» Он никогда не страшился смерти, и ему легко было вести людей за собой, как уже давно верно подметил Зиап. Они мужественно отвоевывали пядь за пядью, несмотря на значительные потери. Раненые умирали в мучительной агонии, без медицинской помощи, но все их помыслы были обращены лишь к великой победе над превосходившим их силы врагом, свершавшейся на их глазах.

Долина, покрытая пунцовым цветением диких орхидей, застонала, придавленная массой неподвижных человеческих тел в гимнастерках цвета хаки, пропитанная горячим багрянцем их крови. К полуночи наступление было остановлено, и солдаты революционной армии начали перегруппировываться, окапываться на занятых позициях, реорганизовывать расположение гаубиц и минометов. Французской артиллерии никак не удавалось подавить партизанские огневые точки, несмотря на все усилия, предпринятые разведкой, – минометы и орудия были надежно скрыты в заранее подготовленных гротах, рассеянных по всей окружности казавшихся живыми зеленых холмов, хищно нависших над Дьенбьенфу. После того как под градом мин и снарядов исчезли аэродром и радиоточка французов, в течение двух суток пали сначала «Габриэль», за ней и «Анн-Мари».

Партизаны снова начали теснить и постепенно сбрасывать противника в безнадежный котел тотального истребления, прокопав в течение двух недель свыше ста километров траншейных путей вокруг «Элианы» и «Доминик» – очередных укрепрайонов, стоявших на пути. Осажденным французам пытались сбрасывать припасы с самолетов, которым едва хватало топлива долететь до зоны боевых действий на пятнадцать минут и, развернувшись, домчаться обратно. Зиап приказал силам ПВО бить по врагу, не жалея снарядов, и в итоге добился того, что осажденные остались отрезанными даже от этой минимальной помощи с воздуха. Тщательно подготовившись к новой атаке, бойцы Вьетминя за один вечер завладели «Доминик» и взялись за «Элиану».

Во время атаки своего полка Хайфонец не щадил ни себя, ни своих ребят. Его полк упрямо шел в наступление по минным полям и под перекрестным огнем. Сойдясь с французскими солдатами в рукопашной в одной из окопных галерей, он лично задушил алжирского легионера голыми руками. Низко нависшие над долиной свинцовые тучи разразились тропическим ливнем. Битва за «Элиану» превратилась в перетягивание каната. По болотам из грязи, щепок и разрушенных блиндажей бойцы под командой Хайфонца наступали и отходили, но лишь за тем, чтобы всякий раз возобновлять свое наступление вновь и вновь. Он сам продолжал идти вперед, ровно и легко, словно бы по тонкому весеннему льду, и его тренированное тело просачивалось сквозь град пуль и разрывы гранат, как сквозь утренний туман. Его верные солдаты шли вслед за ним через траншеи по горло в дождевой воде и через насыпи, покрытые фиолетовыми от гангрен трупами. Саперы, самоотверженно работавшие под огневым прикрытием пехоты, провели под «Элиану» минные галереи и заложили массивные тротиловые заряды. После того как «Элиана» взлетела на воздух, сдалась и «Гюгетта». Спустя еще несколько дней интенсивного состязания в огневой мощи французы, хорошенько поразмыслив, выбросили белые флаги и над «Изабель», своим последним оплотом.

Дьенбьенфу стала настоящим Сталинградом Первой Индокитайской войны. Генерал Зиап, аккуратно переступая через тысячи корчащихся в агонии солдат, безжалостно брошенных им к алтарю воинской елавы, наконец вступил в пантеон великих героев. Правда, он еще не знал, что ему только предстоит окончательно обессмертить себя, когда он победит армию самой могущественной в мире страны. Хайфонец с мрачным восторгом наблюдал за своим кумиром из той тени, в которой всегда находятся подручные великих героев, залог их легендарных побед. Мне в те дни исполнилось шестнадцать, и я упрашивал своего начальника Чан Ван Ча разрешить мне отправиться на фронт, приводя все мыслимые и немыслимые доводы. Комбат Чан Ван Ча лишь отрицательно качал головой.

24

Помню, что в день победы мы втроем с товарищами по отряду уже второй месяц путешествовали на джонке по городам и селам Триста восьмой зоны. Мы тогда проводили серию просветительских лекций среди местного населения о Великой Октябрьской революции 1917 года в России. Лекции читал товарищ Хай Чынг, известный писатель, один из первых редакторов партийного органа «Нян-Зан». Товарищ Хо Ниен, будущий председатель союза кинематографистов, крутил «Октябрь» Сергея Эйзенштейна на кинопроекторе, а я отвечал за стенды с фотографиями. Объявление о победе над Францией было зачитано бесстрастным голосом диктора в нашем транзисторе, когда мы возвращались на базу. От радости мы прямо в одежде попрыгали в реку, наша лодка перевернулась, материалы о Советской России поплыли по воде.

Во время празднования победы на базе я подошел к Чан Ван Ча, чтобы поздравить его. Он пожал мне руку и промолвил:

– У меня для тебя есть задание, Туан. Последнее…

Через несколько дней я снова оказался в Сайгоне, на смотровой площадке той самой электростанции, что в районе Тан Тхуан. Я внимательно рассматривал передвижение каодаистских отрядов по мосту Y в оптический прицел. Наша разведка выяснила имя человека, ответственного за взрывы велосипедных бомб. Генерал Чинь Минь Тхе, возглавлявший вооруженное крыло каодаистской секты, оказался ставленником Лэнгли. Это он, под руководством Олдена Пайла, отдавал приказы о терактах против мирного населения Сайгона. Его целью было обвинить во взрывах коммунистическое движение, с тем чтобы самому возглавить антикоммунистический фронт, обойти профранцузские круги и возглавить Южный Вьетнам, лояльный в первую очередь США. Планы провалились, в немалой степени благодаря ликвидации Олдена Пайла. Это произошло как раз на этом самом мосту, и это было мое первое задание. Сейчас я думаю, что, скорее всего, я бы не справился с ним, если бы не история кхмера. Сегодня генерал Тхе возглавил карательную операцию по зачистке красного района Тан Тхуан, того самого, где у нашего батальона было немало надежных пристанищ и складов, размещенных в домах мирных семей.

Мне снова вспомнился потусторонний взгляд кхмерского проводника, обреченного всю жизнь жить без сна, беспрестанно всматриваясь в самое сердце тьмы. Когда на мосту остановился джип и в перекрестье оптического прицела появился затылок человека в генеральской пилотке, я ни секунды не сомневался. Я нажал на курок. Круг замкнулся…

– Когда-нибудь ты поймешь, Туан, что то, чем мы заняты здесь, может оказаться еще важнее для нашей победы, чем Дьенбьенфу, – сказал мне Чан Ван Ча[54], когда я вернулся на базу. Он закурил папиросу и пытливо посмотрел мне в глаза. – Когда-нибудь, когда мы возьмем Сайгон! Сайгон обязательно будет нашим, вот увидишь, и возьмем его мы с тобой.