Цветы подо льдом - Джин Росс Юинг

Вынув свою трутницу, Доминик высек искру и поджег стопку с письмами. Затем он отпихнул в сторону одежду Генриетты и, опрокинув сундук, начал отдирать обшивку.

Высохший клей крошился под пальцами и рассыпался в пыль. Подкладка отстала, но за ней тоже ничего не оказалось.

Если верить Розмари, других вещей после Генриетты не осталось, а значит, поиски, с которыми Кэтриона связывала свои планы, ни к чему не привели. Он не оправдал ее надежд, равно как раньше обманул ожидания Генриетты.

После недолгих размышлений Доминик сложил надушенные перчатки и кружева Генриетты туда, где они лежали прежде, и вышел на улицу. Почему, черт подери, он не выехал раньше? Надо было явиться сюда еще ночью – ничего не случилось бы, если б он поднял «души милосердия» с их постелей!

Прогулка до Старого города оказалась довольно долгой. Пройдя ряд современных площадей и кривых улочек с однообразными фасадами, Доминик остановился у края глубокой долины посмотреть на обмелевший Hop-Лох. На другой стороне озера стоял Эдинбургский замок, под ним как попало расположились дома, хранившие воспоминания о средневековье и еще более древних временах. Справа от замка, возле дороги на Аейт, возвышался похожий на пирамиду Кэлтон-Хилл. Дальше начиналось море. Ветер, раздувавший паруса многочисленных кораблей, с ревом устремлялся в город, вздымая дамские юбки на Северном мосту. В это время Найджел и Франс должны были отплыть в Париж. Доминик не знал, как благодарить Всевышнего за таких друзей! Найджел не только довез их с Кэтрионой до Эдинбурга, но еще незамедлительно и щедро ссудил Доминика деньгами.

Северный мост привел его к Хай-стрит. За ней шла Ройял-майл, соединяющая замок с дворцом Святого Распятия. Через Пушечные ворота Доминик вышел к товарным складам – на них еще сохранились старинные надписи над окнами, затем нырнул в проход вблизи того места, куда ушла Кэтриона. Где-то здесь жила миссис Макки – во всяком случае, по этому адресу он держал с ней связь. Что ж, если не удалось добыть бумаги с доказательствами, нужно сделать хоть что-то. На худой конец он сможет хотя бы обеспечить ребенка.

Шум улиц постепенно замирал. Доминик остановился, увидев изящный изгиб шеи под остриженными волосами, – Кэтриона, одетая под мальчика, сидела на ступеньках у двери: глаза ее были опущены, плечи вздрагивали. При звуке его шагов она подняла глаза, и лицо ее озарилось надеждой.

– Вы достали бумаги Сары?

Доминик отрицательно покачал головой.

– К сожалению, нет.

Кэтриона снова съежилась, и на мгновение ему показалось, что она вот-вот упадет в обморок. Однако вместо этого она неожиданно распрямилась, встала и повернулась к Доминику:

– Пойдемте в дом, здесь невозможно разговаривать.

Доминик последовал за Кэтрионой наверх и, как только они вошли в небольшую темную комнату, сразу понял, что гостиной, несомненно, давно не пользовались. На месте углей в очаге остался холодный пепел, на полке, в углу, лежали аккуратно сложенные оплывшие свечи.

Итак, Кэтриона приехала сюда, чтобы не застать ни огня, ни няни, ни ребенка.

Скрип закрывшейся за ними двери, словно отголосок дьявольского смеха, нарушил безмолвие дома.

Почему они покинули эту квартиру? Спугнуло ли няню предупреждение об опасности, или у миссис Макки были на это собственные причины? Вряд ли Ратли мог прямо угрожать мальчику, но, возможно, он посчитал нелишним отправить женщине депешу, в которой не сообщал ничего конкретного, а просто написал, что ожидается ряд непредвиденных обстоятельств.

Кэтриона бросила шляпу на стол и принялась нервно расхаживать по комнате.

– Миссис Макки уехала на север и забрала Эндрю с собой. У нее дом в Сазерленде, где она родилась. Так говорят соседи.

– Сазерленд? Где это?

– К северу от Инвернесса. При полном бездорожье на то, чтобы добраться туда, уйдет несколько дней.

Видимо, миссис Макки учла его предостережение. Тогда, чем скорее они доберутся до Инвернесса, тем лучше.

Кэтриона остановилась и, склонив голову к оконной раме, пробежала пальцами по стеклу.

– Почему вы не достали бумаги?

– Там их не было. Я обыскал все вещи Генриетты и не нашел ничего, – сказал Доминик. – Никаких документов, указывающих на отцовство Эндрю. Если даже они и были, их в этом месте больше нет – человек Ратли побывал там раньше меня.

– Человек Ратли?

– Джерроу Флетчер. Сейчас он лежит на полу без сознания. Нападение в Шервуде было не просто личным мщением – они боялись, что мы первыми прибудем в Эдинбург.

– Значит, герцог знает об Эндрю?

– Да, и теперь он удостоверится, что Эндрю не может претендовать на наследство. Если бумаги все-таки были, но Флетчер их уничтожил, он должен известить герцога о своем успехе, поэтому ни Ратли, ни его люди больше не станут никому угрожать. Наше дело – заняться ребенком. Нам остается только отправиться в Сазерленд.

– Нам? – Кэтриона стукнула кулаком по оконной раме. – Я больше не нуждаюсь в вашей помощи. С этой минуты я продолжаю поиски одна.

– В самом деле? Будь я проклят, если позволю вам сделать это без меня.

Она ожесточенно замахала руками:

– О, упрямый человек! Как я устала от вас! Оставьте меня в покое! С меня довольно!

Слова резанули слух, как щелчок кнута. Нахлынувшая ярость затмила разум.

– С вас довольно?! – вскричал он, взбешенный. – Слишком поздно, Кэтриона!

Двумя широкими шагами Доминик достиг окна, схватил ее за плечо и круто развернул к себе.

– Не думайте, что вы так просто отделаетесь от меня, Кэтриона Макноррин! – сказал он, вынуждая ее смотреть ему в глаза. – Теперь нас связывает гораздо большее, чем этот сумасшедший поиск вслепую. Черт возьми, почему вы не хотите признать это? Потому что вам обязательно нужно делать все наперекор и по-другому вы просто не можете? Послушайте, все образуется: я заберу ребенка к себе, мальчик не будет ни в чем нуждаться и получит хорошее воспитание, как надлежит племяннику графа.

– Но Глен-Рейлэк...

– Разве эта долина так много значит для вас?

Кэтриона отстранилась от него.

– Она для меня – все! Вы бессердечный человек, Доминик Уиндхэм! Вам этого никогда не понять.

– А разве вы не можете объяснить? Почему вы не хотите просто сказать, что происходит на самом деле?

Она вынула носовой платок и вытерла глаза.

– Потому что вы англичанин. Если перед вами возникает опасность, вы бездумно бросаетесь ей навстречу, а когда случается трагедия, то бессильны что-либо сделать. Нам не стоит продолжать это дело вместе. Я не жду от вас для себя ничего, кроме разбитого сердца. Мне легче будет справиться одной. Вот почему я не хочу, чтобы вы мне помогали.

Черт бы ее побрал! Неужели она действительно думала, что ей удастся так просто с ним расстаться? Он видел в ней то же, что и в ее брате, – такую же непримиримость и романтический порыв. Для Доминика с его англосаксонским складом ума на первых порах знакомства с Калемом это было почти непостижимо. Позже, когда они подружились, ему многое стало ясно. Эти качества являлись источником замечательного мужества северян перед лицом катастрофы и объясняли важные вехи в их истории.