Свадьбе быть! - Елена Малиновская

– Свадьбы не будет, – тихо, но четко произнес Густав. – Деньги нашим родителям ты отдашь. Фирма куплена честно. А остальное не столь важно. Если хочешь – сам занимайся торговлей. Мы с Мелиссой выходим из этой игры.

– Да, – поторопилась я подтвердить его слова, когда Чейс медленно перевел на меня взгляд. – Мы не собираемся плясать под вашу дудку!

Я думала, что Чейс продолжит уговоры. Но тот вдруг украдкой сцедил зевок в кулак и покосился на окно, за которым царила непроглядная темень поздней ночи.

– Хорошо, – внезапно проговорил он. – Время сейчас позднее, а утро вечера мудренее, как говорится. Отложим этот разговор. Я дам вам возможность переспать с этой мыслью.

– Завтра ничего не изменится. – Густав покачал головой. – Тебе придется смириться с нашим отказом.

– Посмотрим, мальчик мой, посмотрим, – как-то загадочно протянул Чейс. Обернулся к своему помощнику, который за все время беседы не проронил и слова, и приказал: – Роберт, отыщи комнату в этом доме, где я смог бы вздремнуть. Я устал с дороги, и даже старческая бессонница имеет свои пределы.

Густав тронул меня за рукав, и мы вышли из кабинета, не дожидаясь разрешения своевольного и упрямого старика.

Если говорить откровенно, у меня самой глаза слипались от усталости. Слишком долгим и насыщенным на события выдался этот день.

Густав был настолько любезен, что проводил меня до моей спальни.

– Спасибо, – коротко поблагодарила я, уже взявшись за дверную ручку.

– За что? – спросил тот, думая о чем-то своем – так сосредоточенно хмурил лоб.

– За все, – честно сказала я. – Знаешь, мне очень жаль, что все так получилось с Клео.

– А мне очень жаль, что мои опасения по поводу Фредерика подтвердились, – с грустной улыбкой произнес Густав. – Что будешь делать дальше?

– Завтра вернусь в Аррас. – Я пожала плечами, удивленная, что надлежит объяснять настолько очевидные вещи. – Понятно, что тут мне делать больше нечего. Переговорю с Фредериком. – Кашлянула и робко спросила: – А ты?

– Да, наверное, тоже уеду. – Густав тяжело вздохнул. – Клео… Пока не хочу ее видеть. Мне надо все хорошенько обдумать. – Еще раз вздохнул и вдруг предложил: – Захватить тебя с собой? Ты приехала с отцом, как я понял. Тот вряд ли так легко согласится отпустить тебя.

– Буду только рада. – Я улыбнулась.

Повисла неловкая пауза. Густав по-прежнему стоял рядом со мной. И на какой-то миг мне почудилось, что сейчас он нагнется и поцелует меня.

В памяти сама собой всплыла недавняя сцена, когда я перепутала его комнату с комнатой Фредерика. Руки Густава на моей талии, его губы на моей шее и ниже. В груди сладко заныло.

– Доброй ночи, – в этот момент произнес Густав и сделал шаг назад.

– Доброй, – отозвалась я, постаравшись, чтобы голос прозвучал как можно ровнее.

И наконец-то вошла в комнату.

Я боялась, что после всего произошедшего долго не смогу уснуть. Но ошибалась. Моя голова только прикоснулась к подушке, как я тут же провалилась в черную пустоту без сновидений.

Казалось, будто прошел всего один миг, как кто-то настойчиво потряс меня за плечо.

– Еще пять минуточек, – жалобно попросила я и попыталась повернуться на другой бок.

Но меня потрясли еще раз, теперь сильнее.

– Что этот противный старик нарассказывал обо мне Густаву? – гневно закричали прямо на ухо, и я обреченно узнала голос Клео.

Я открыла глаза. Комнату заливали розовые лучи восходящего солнца. Демоны, какая рань! Еще только рассвет. По всему выходит, что мне удалось проспать всего часов пять, вряд ли больше.

Эх, надо было запереться! Но кто же знал, что Клео хватит наглости вломиться в мою комнату.

Затем я посмотрела на незваную гостью.

Девушка возвышалась надо мной, кутаясь в уже знакомый мне халат, одолженный ей Густавом. Было похоже, что она вообще не ложилась сегодня ночью. Тушь некрасиво растеклась и осыпалась с ресниц, пудра смазалась, румяна лежали неровными пятнами. Но главное – ее лицо осунулось, а под глазами залегли темные тени усталости.

– Если самой не спится, то не мешай отдыхать другим, – посоветовала я, в глубине души надеясь, что Клео устыдится и уйдет. Возможно, после этого мне удастся подремать еще хоть немного.

– Густав не хочет со мной разговаривать, – пожаловалась Клео, словно не услышав моих слов. – Когда приехал этот Чейс и отвел вас на разговор, то я поторопилась в его комнату. Хотела дождаться и выяснить, что происходит. Но он пришел – и выгнал меня прочь.

– Выгнал? – недоверчиво переспросила я. – Это как?

Воображение мигом нарисовало мне чудесную картину, как Густав выпихивает Клео из спальни, а та упирается всеми ногами и руками.

– Он сказал, чтобы я уходила, – проговорила Клео. – Ну, ты слышала, как он умеет. И не кричит даже, но спорить не осмеливаешься. Естественно, после этого я и глаз сомкнуть не смогла. Все гадала, каких гадостей Чейс наговорил про меня. Не выдержала и пришла к тебе. Ты была там. Ты все слышала.

Вот только участвовать в чужих любовных разборках мне для полного счастья не хватает! Со своими бы проблемами разобраться.

– Я думаю, Густав немного остынет – и сам захочет с тобой поговорить, – осторожно сказала я. – Иди спать, Клео. Полежи хоть пару часов. Выглядишь ты просто ужасно.

– Я должна знать! – воскликнула Клео и стукнула кулаком по одеялу в опасной близости от меня. – Мелисса, как ты не понимаешь!

Я на всякий случай откатилась подальше от девушки. О, я ее прекрасно понимала. А еще я понимала, как сильно она разозлится, когда узнает, что люди Чейса вызнали всю подноготную про ее отношения с Рупертом Эверотом. И, боюсь, всю свою ярость она поторопится выплеснуть на того, кто рядом. То есть на меня. Как говорится, в древности гонцов с дурными новостями казнили. Как бы меня не растерзали голыми руками.

– Ну пожалуйста, – проныла Клео, решив ради разнообразия сменить тактику. – Прошу тебя! Я так люблю Густава! У меня сердце разрывается от мысли, что Чейс его каким-нибудь образом настроил против меня. Если ты мне все расскажешь, то я сумею подготовиться. Найду нужные слова, чтобы успокоить Густава.

И крупные прозрачные слезы потекли из глаз Клео, окончательно смывая ее макияж.

Никогда не любила, когда при мне плачут. Это казалось мне нечестной игрой. Мол, я натворила глупостей, но сейчас пущу слезу – и меня все простят. Я и сама терпеть не могла показывать эмоции при посторонних. По-моему, это унизительно, когда тебя жалеют. Но, судя по всему, Клео придерживалась других взглядов.

При этом я видела, что она притворяется. По-настоящему плачут совсем не так. По-настоящему рыдают навзрыд, лицо покрывается красными пятнами, нос увеличивается в размерах.