Заговор против террора - Алекс Маркман

И идеи Вознесенского создать стимулы в экономике не будут работать в стране, где главная цель — военная мощь государства. Какие стимулы, какая экономика должна быть, чтобы создать атомную бомбу без планирования бюджета, как это сделал Берия? Чтобы не было сметы затрат и источников финансирования! Гораздо проще и эффективнее заставить людей работать под угрозой расстрела и не платить им ничего. Не раз Берия предупреждал ученых, что расстрела им не миновать, если испытания пройдут неудачно. Существует ли более эффективный стимул в экономике? При любом другом раскладе создать атомную бомбу на пустом месте за четыре года было бы немыслимо. И никто, кроме него, Берии, не смог бы с этой задачей справиться. Его предшественник на этом посту, Молотов, показал свою никчемность. Остальные в Политбюро тоже не лучше Молотова, когда нужно вершить настоящие дела.

//__ * * * __//

Всю ночь накануне испытаний Юлий Харитон с учеными и помощниками устанавливал и налаживал «изделие». Берия проснулся рано и к шести часам прибыл вместе с членами государственной комиссии на наблюдательный пункт, расположенный в 10 километрах от вышки с бомбой. Вскоре приехали Харитон и его группа.

И вот стрелки часов показали семь. Семь часов утра, 29 августа 1949 года. Мир долго будет помнить этот день и час.

Ослепительно яркий шар полыхнул красно-белым огнем в полной тишине, длившейся с полминуты. Это были одни из самых долгих секунд в жизни Берии. Потом земля содрогнулась, затряслась, как будто в страхе, и оглушительный грохот разодрал воздух и треснул по барабанным перепонкам. А огненный шар все рос и рос, без остановки поднимаясь в поднебесье. Разрасталось черное, как шапка ядовитого гриба, наводящее мистический ужас облако, как знамение рока, как угроза свыше. Оно приближалось, как злой и всемогущий джин, вырвавшийся из бутылки.

Ученые предупреждали Берию, что ему предстоит увидеть нечто потрясающее. Однако то, что происходило перед его глазами, было за пределами даже самого больного воображения. Казалось, что весь космос полыхнул все уничтожающим огнем, и никому нет от него спасения.

Последствия этого взрыва содрогнут весь мир, подумал Берия. А черное облако, приближающееся к нему, со временем закроет весь горизонт и протянется до Москвы. Успех, открывающий путь к его гибели, достигнут. Вождь не простит ему такого достижения. Есть только один человек в Советском Союзе, кому принадлежат все великие достижения. Это товарищ Сталин. После Вознесенского и Кузнецова наступит очередь Берии. Нужно торопиться, но не делать опрометчивых, непродуманных шагов.

Позднее октябрьское утро пробивалось сквозь полупрозрачные занавески серым, холодным рассветом. Софа все еще спала, положив голову на плечо Кириллу и закинув на него руку и ногу. А он уже час, как не спал и, боясь разбудить ее, лежал на спине, не шевелясь и глядя в потолок. Он перебирал в мыслях события последних дней.

Вчера она сказала:

— Странная у тебя командировка. Разве журналистов посылают так надолго?

— Закончилась моя командировка, — ответил он. — Сейчас все время буду находиться в Москве.

Это была правда. Работа в Ленинграде для него закончилась. Туда начали набирать следователей пожестче, в надежде достигнуть лучших результатов и в более короткие сроки. Давление на следователей было немилосердным, и шло оно от Абакумова, а может быть, и с самого верха.

Но как быть с Софой? Его телефон в редакции никогда больше не отзовется на ее звонок. Оттягивать свадьбу становится все труднее и труднее.

Софа вздохнула, не просыпаясь, поцеловала его в шею и снова затихла. Вчера они загуляли до трех часов утра — никак не могли оторваться друг от друга. Порой ласки сменялись серьезными разговорами.

— Что будет? — с тревогой спрашивала Софа. — Столько моих знакомых и друзей арестовали, и неизвестно, что с ними. Что будет со мной?

Кирилл и сам не раз задавал себе этот вопрос. Вчера, перед тем как направиться к Софе, он разговорился с Паниным. Тот, как обычно, затащил его в пивную.

— Вознесенского арестовали. Слышал?

— Нет. Когда?

— Позавчера. 27 октября. Пока это держат в секрете. Снова 37-й год начинается. — Панин отхлебнул пива и, не поворачивая головы, движением глаз осмотрел соседние столы. — На нас это отразится самым паскудным образом.

— Как?

— Так же, как и тогда. Сначала пойдут в лагеря и под топор те следователи, которые не вышибают признание из «колобков». — «Колобками» Панин называл подследственных, потому что они не могли ни руками, ни ногами защитить себя. — А потом, — продолжал он, — после всех судов будут расстреливать тех, кто выполнял приказы сверху и ломал «колобкам» пальцы, чтобы добиться нужных показаний. Обвинят их в перегибах. Я думаю, что буду в первом эшелоне. И ты, как я понимаю, тоже, если не произойдет чуда.

Кирилл подпер голову рукой и задумался.

— Не горюй, Кирилл, все там будем, — с мрачной веселостью хохотнул Панин. — Так уж на Руси водится.

— У меня невеста — еврейка, — глухо проговорил Кирилл.

Панин сразу стал серьезным.

— Оставь ее, Кирилл, — посоветовал он.

— Я ничего не боюсь, — сказал Кирилл. — Я ради нее.

— Вот именно, ради нее, — перебил его Панин. — Если тебя арестуют, твоя жена пойдет по этапу вслед за тобой. А если будут дети, им туда же дорога.

— Она не знает, где я работаю.

— Тем более. Оставь ее как можно скорее. Даже при лучшем раскладе жениться на еврейке в наши времена. Да ты ведь не дите, сам понимаешь. Ну, по водочке вдарим для облегчения души. Давай, Кирилл.

//__ * * * __//

Ресницы у Софы задрожали. Она открыла глаза и с сонной, ласковой улыбкой уставилась на него.

— Подглядываешь за мной? — спросила она.

— Ты так безмятежно спала. Боялся тебя разбудить.

Софа взглянула на стоявший на столе здоровенный будильник.

— У-ух. Уже одиннадцать. Вот это соня!

— В воскресенье можно. Когда еще отдыхать?

— Лентяй! Вставай и готовь чай. Я сейчас что-нибудь приготовлю на завтрак.

Кирилл быстро оделся и, включив электроплитку под чайником, смотрел, как Софа одевается.

— Юбка на мне болтается, — пожаловалась она. — С этими ночными дежурствами не растолстеешь.

— Ты и так хороша. Поедем в отпуск в дом отдыха, там поправишься.

— У нас намечается вечеринка, — бормотала беззаботно Софа, застегивая последнюю пуговицу на юбке. — Седьмого ноября, — пояснила она. — Я сказала, что приду со своим женихом. Я тебе позвоню на днях и сообщу, где собираемся. Хорошо?

— Я как раз хотел сказать тебе насчет телефона. Кабинет, в котором я находился до командировки, заняли другие люди.