Джек Ричер, или Дело - Ли Чайлд

Я ничего не сказал. Деверо напряженно о чем-то размышляла. Через некоторое время она свернула на широкую улицу. Стоявшие вдоль нее дома и дворы, их окружавшие, казались больше, чем предыдущие. Заборы из штакетника и никакой проволоки. Цементированные дорожки ведут к дверям, никакой утоптанной земли. Деверо снизила скорость и остановила машину возле дома как минимум вдвое большего, чем тот, в котором мы только что были. Отличный одноэтажный дом. Дорогой, будь он в Калифорнии. Но все-таки обветшавший. Краска на стенах облупилась, проржавевшие местами водосточные трубы погнулись. Крыша была залита асфальтом, некоторых плиток на ней не хватало. Во дворе неподвижно стоял и наблюдал за нами мальчик лет шестнадцати.

— Вот здесь жила вторая девушка, — сказала Деверо. — Ее звали Шона Линдсей. А мальчик, который смотрит на нас, ее младший брат.

Младший братец не был написан маслом на холсте. Ему явно не повезло с генетической лотереей. Это было неоспоримо. Он не имел ничего общего с сестрой. Про таких говорят: свалился с дерева, на котором вырастают безобразные плоды, и в полете умудрился удариться обо все ветви. Его голова была похожа на шар для игры в боулинг, а близко посаженные глаза — ну точь-в-точь дырки, куда просовывают пальцы.

— Мы зайдем в дом? — спросил я.

Деверо отрицательно покачала головой.

— Мать Шоны просила меня не появляться в их доме до тех пор, пока я не скажу, кто перерезал горло ее старшего ребенка. Именно так она и сказала. Я не могу винить ее за это. Потеря ребенка — страшная штука. Особенно для таких людей, как эти. Они вовсе не надеялись, что дети вырастут, станут моделями и купят им дом в Беверли-Хиллз. Но иметь что-то действительно особенное значило для них очень много. Особенно если ничего другого и нет.

Мальчик все еще стоял молча и продолжал смотреть на нас. Спокойный, зловещий, терпеливый.

— Поехали, — сказал я. — Мне необходим телефон.

Деверо разрешила мне воспользоваться телефоном в ее офисе. Нет, это не демократия, пока еще нет, но мы приближались к этому. Она нашла номер телефона, оставленный Мунро, набрала его для меня и сказала ответившему с другого конца линии, что шериф Элизабет Деверо желает поговорить с майором Данканом Мунро. После этого она передала трубку мне, встала со стула и вышла из комнаты.

Я сел за стол с прижатой к уху трубкой и ощутил спиной тепло, оставленное телом Деверо. Я ждал. Из молчавшей трубки доносилось шипение. Армия никогда не заполняла музыкой пустоты на линиях. Так же было и тогда, в 1997 году. Через минуту прозвучал пластиковый клик, какой-то лязг — похоже, трубку взяли со стола, — и чей-то голос произнес:

— Шериф Деверо? Это майор Мунро. Как поживаете?

Голос был громкий, отрывистый; чувствовалось, что его хозяин — человек сверхкомпетентный; однако слышались в этом голосе и полутона веселья и жизнерадостности. Вот тогда-то я и понял, что любой человек смог бы почувствовать себя счастливым, позвони ему Элизабет Деверо.

— Мунро? — произнес я.

— Прошу прощения, — сказал он. — Я ожидал услышать Элизабет Деверо.

— К сожалению, поговорить с ней у вас не получится, — сказал я. — Меня зовут Ричер. И сейчас я пользуюсь телефоном шерифа. Я числюсь в 396-й части военной полиции, но в настоящее время временно приписан к 110-му подразделению. Мы с вами в одном звании.

— Джек Ричер? — воскликнул Мунро. — Конечно же, я слышал о вас. Чем я могу вам помочь?

— Гарбер говорил вам, что посылает в город своего человека под прикрытием?

— Нет, но я предполагал, что он это сделает. Так, значит, это вы и есть, да? С задачей разнюхать, что делают местные? Похоже ваши дела продвигаются успешно, раз вы говорите по телефону шерифа. Это в некоторой степени даже забавно. Говорят, что она настоящая красавица. Хотя говорят также, что она лесбиянка. У вас уже есть мнение на этот счет?

— Эти дела вас не касаются, Мунро.

— Зовите меня Данкан, идет?

— Нет, благодарю. Я буду называть вас Мунро.

— Идет. Так чем я могу вам помочь?

— У нас тут творятся какие-то зловещие дела. Сегодня утром застрелили мужчину недалеко от вашего ограждения в северо-западном секторе. Стрелявший неизвестен, но он использовал армейский патрон, а затем предпринял неуклюжую попытку залепить смертельную рану армейским же санитарным пакетом.

— Выходит, кто-то подстрелил человека, а потом оказывал ему первую помощь? Мне кажется, этот инцидент мог произойти только между гражданскими.

— Надеюсь, вы хотя бы не будете утверждать, что заранее предвидели такой инцидент. Как вы объясните патрон и санитарный пакет?

— «Ремингтон два-два-три» и магазин распродаж военного имущества.

— А то, что двое мужчин до этого были избиты кем-то, кто, по их утверждению, был солдатом?

— Но не солдатом из Келхэма.

— Что вы говорите? И за скольких солдат, расквартированных в Келхэме, вы можете поручиться? В смысле того, где они действительно находились в это утро?

— За всех, — отрезал Мунро.

— Без преувеличения?

— Да, без преувеличения за всех, — подтвердил он. — Пять дней назад сюда из-за границы прибыло подразделение «Альфа», и я лично проследил за тем, как все были расквартированы, а кому не хватило места, разместились в клубной столовой или в офицерском клубе. К тому же здесь отличный штат военной полиции; ребята держат всех под наблюдением, а заодно следят друг за другом. Я могу дать гарантию, что никто не покидал базу сегодня утром. А если уж на то пошло, то и с того момента, как я появился здесь.

— И это ваша обычная оперативная процедура?

— Это мое секретное оружие. Сидеть весь день, никакого чтения, никакого телевизора, вообще ничего. Рано или поздно кто-то заговорит, не в силах противостоять удручающей скуке. Это всегда срабатывает. Дни, когда я ломал руки, прошли. Я понял, что мой друг — время.

— Скажите мне снова, — сказал я, — поскольку это очень важно, вы абсолютно уверены в том, что никто не покидал базу сегодня утром? Или прошлой ночью? Даже если на то были секретные приказы, может быть, отданные на месте или полученные из Беннинга, а может быть, даже из Пентагона? Я говорю совершенно серьезно. И не пытайтесь повесить мне лапшу на уши.

— Я совершенно уверен в своих словах, — объявил Мунро. — Гарантирую это. Клянусь памятью моей матери. Поймите, я знаю, как происходят такие дела. Так что предоставьте мне делать то, что я делаю.

— Хорошо, — сказал я.

— А кто этот убитый? — спросил Мунро.

— Пока не идентифицировали. Почти наверняка штатский.

— Возле ограждения?

— Примерно на том же расстоянии, где были избиты те двое. Похоже, в пределах запретной зоны.

— Это просто нелепость какая-то. Такого не должно было случиться. Я в этом уверен.