У тебя есть я - Мария Воронова

Надо, наверное, пошуршать среди старых семейных связей – дети сослуживцев Риммы Семеновны могут что-то знать или потомки подруг ее юности.

Среди знакомых родителей были два человека, про которых знали, что они спекулировали продуктами в блокаду. Вернее, не так. Про этих двоих было известно, что они пережили блокаду и после нее сделались существенно богаче. Но ведь после этого не значит, что именно по причине этого, правда? Один – прекрасный педиатр, вполне мог заработать частными консультациями еще до войны, а второй – из семьи богатых купцов, прятал свои сокровища от красных, а после победы перестал. Только, несмотря на презумпцию невиновности, мама с папой избегали общения с этими людьми, хоть и состояли с ними в отдаленном родстве, и со временем все связи оборвались, Зиганшин потом стороной слышал, что ни тому, ни другому нажитое счастья не принесло. У педиатра оказалась совершенно безбашенная внучка, выжила родителей из квартиры на дачу, а сама связалась с каким-то охламоном, который быстренько обнес хату, причем так грамотно и тщательно, что от ценностей не осталось и следа. А второй, наоборот, – проклял сына и внуков, оставил завещание в пользу соседки и доживал в одиночестве и безумии.

Нет, не приносят благоденствия сокровища, добытые чужим горем, вот не приносят, и всё!

Впрочем, не в этом суть. Главное, что в близком окружении всегда известно о тебе больше, чем ты думаешь.

Только где торчит кончик веревочки, необходимый, чтобы размотать весь клубок? Социальные сети потрясти? Только как сформулировать запрос?

Зиганшин так глубоко задумался, что едва не сбил Льва Абрамовича, несущегося ему наперерез. Сердце нехорошо екнуло, он быстро затормозил и выскочил из машины.

– Ну что такое?

– Славочка, полюбуйся, что натворили твои собаки!

– Никого не покусали?

– Нет, дорогой, совершенно даже наоборот! Пойдем ко мне, пожалуйста, полюбуешься!

Зиганшин усмехнулся. «Полюбуешься», казалось бы, у этого глагола однозначно позитивный смысл, он сулит человеку эстетическое наслаждение, но Зиганшин не помнил такого, чтобы его позвали «полюбоваться» и показали что-нибудь приятное.

– Абрамыч, дай я хоть пожру, ладно? А потом детям почитаю и сразу приду.

– Почитаю, ха! А ты в курсе, что Фрида с детьми устроили на тебе тотализатор – на какой минуте ты вырубишься?

– А ты в курсе, что на зоне со стукачами делают? – Зиганшин засмеялся. – То-то я смотрю они меня прямо затаив дыхание слушают, а оно вон в чем дело! А ты сам ставишь?

– Не без этого. Слава, если тебя просит старый человек, значит, это не просто так, чтобы ты подольше голодал…

– Ладно, сейчас Фриде скажу, что приехал, и сразу к тебе.

Быстро загнав машину во двор, он вошел в дом.

Фрида сидела в гостиной с маленькой Светой на руках. Девочка рисовала акварельными красками, жена помогала ей, время от времени покачивая коляску с близнецами. Зиганшин подошел и обнял сразу всех.

– Сейчас подам ужин, – сказала Фрида.

Так приятно было ощущать ее тепло своей замерзшей щекой…

– Не спеши, зайчик, мне надо к деду срочно зайти.

– А, да! Он еще днем звонил какой-то взъерошенный, сказал, чтобы я тебя на порог не пускала, а сразу гнала к нему.

– Господи, страшно-то как! – Тут Зиганшин поймал взгляд маленькой Светы и как всегда смутился. – Детка, а может, ты со мной пойдешь? Защитишь меня в случае чего?

Девочка важно кивнула, слезла с Фридиных колен и побежала одеваться.

Зиганшин помог ей застегнуть «молнию» на комбинезончике, повязал шарф и, крепко держа за руку, повел по утоптанной тропинке.

Вдруг заметил, что на улице пронзительно хорошо. Над почти сказочной избушкой Льва Абрамовича высокое черное небо с россыпью звезд, и белый лунный свет заливает белый снег, рисуя причудливый узор из длинных ночных теней. В свете единственного фонаря искрится, радуется морозный воздух, и снег поскрипывает под ногами, будто напевает.

Зиганшин остановился, поднял голову, посмотрел ввысь, в бесконечность, и глубоко вдохнул сияние голубых звезд.

Маленькая ручка в его ладони осторожно шевельнулась, Зиганшин опомнился и пошел дальше.

– Итак, я готов любоваться, – крикнул он, входя, – где твое грандиозное зрелище?

– Сейчас увидишь! О, кто пришел! Светочка! Какая ты молодец, что навестила дедушку Леву! Ну, гости дорогие, извольте подняться на второй этаж, там самая экспозиция.

Лестница была крутая, и Зиганшин взял девочку на руки.

Поднявшись, Лев Абрамович рывком распахнул дверь в комнату Фриды. Там, на диванчике, лежала Найда в окружении новорожденных щенков.

– О, господи! – воскликнул Зиганшин и покрепче прижал Свету к себе.

Найда глухо заурчала.

– Да-а, именно так, мой дорогой!

Зиганшин заметил, что дед встал между собакой и ребенком, и отступил на шаг, а Света потянулась к щенкам.

– Ой, какие хорошие!

– Да, очень хорошие, детка, но сейчас можно на них только глазками смотреть.

Зиганшин отступил еще.

– А погладить нельзя?

– Нет, солнышко, ни в коем случае. Найда сейчас защищает своих деток ото всех. Потом они немножко подрастут, и ты, если захочешь, выберешь себе щеночка, который будет только твой. Захочешь?

Девочка кивнула.

– Ну вот и умница. А пока пойдем.

– А можно еще немножечко посмотрим?

Зиганшин взглянул на Найду. Собака успокоилась, положила голову на Фридину любимую подушку и прикрыла глаза. Щенки начали сосать. Похоже, опасности нет.

– Хорошо, постоим еще три минутки.

Он перехватил ребенка поудобнее и попытался сосчитать новорожденных, которых от неожиданности ему показалось очень много. Нет, всего шесть черных комочков, двое – с рыжими пятнами, красноречиво указывающими на отцовство подлого Пусика.

Господи, кажется, будто взял этого щенка только вчера… Он тогда был одиноким угрюмым мужиком, тосковал по умершей сестре, бесился из-за того, что пришлось взять на себя заботу о племянниках, и, не зная, как их утешить, купил в питомнике щенка вельш-корги – вот этого самого Пусика. С тех пор Зиганшин успел освоиться со своим inlocoparentis, жениться на Фриде, узнать радость ожидания отцовства и боль потери – словом, много чего произошло, а Пусик, которого он до сих пор считал щенком, вырос во вполне взрослую собаку.

«Даже более чем взрослую, – усмехнулся Зиганшин, – а нам с Фридой ведь и в лоб не влетело, что у него с Найдой может что-то получиться. Она в четыре раза больше него, а вот поди ж ты… Интересно, как будут выглядеть эти щеночки, когда подрастут? Страшно подумать!»

Света затаилась у него на руках, полностью поглощенная щенками, она, кажется, забыла, что боится его.