Чудо - Владимир Алексеев

Было около шести, стало совсем светло. Когда я, превозмогая боль, поднялся на колени, рядом что-то зажужжало. Что это? Знакомое ощущение вибрации. Мой телефон.

– Борис Андреевич! – крикнул Кузнецов. – Где вы находитесь?

– Что? Не слышу! Что вы говорите? Я в трехстах метрах на запад от главных ворот.

– Не двигайтесь. Мы вас заберем.

Я не слышал, но все понял. Боже, какое облегчение! Я увидел, как несколько солдат с носилками бегут в мою сторону. Спасибо. Я бросил взгляд в сторону, где последний раз видел Казимира, но из-за сумятицы сначала ничего не увидел. Хотя нет. Вот крест, который он нес в руках, стоит, воткнутый в землю. Я присмотрелся. С крестом было что-то не так. Он горел. Я посмотрел по сторонам и ужаснулся. Мне не приходилось бывать на войне. Зрелище меня поразило безобразной реальностью.

Я почувствовал, как кто-то взял меня за ногу, и обернулся. Человек с окровавленными ногами в грязных лохмотьях протянул ко мне руку и крепко схватил меня за щиколотку.

– Борис, – простонал он.

Что за черт? Вначале его искривленное от боли, заросшее бородой лицо никого мне не напомнило. В голове все еще очень мутно, но, присмотревшись, я все-таки узнал его. Даже сквозь грязь и пыль глаза этого человека блестели тем особым блеском, за который я любил его.

– Потерпи, секунду. Сейчас мы тебя вытащим. Ребята! – крикнул я подбежавшим солдатам, забывая о собственной боли. – Заберите этого! Это приказ!

Меня насильно уложили на носилки, но краем глаза я видел, как два других солдата берут под руки тело одного из самых богатых людей в мире. Тело эпатажного миллиардера в лохмотьях нищего и по совместительству моего постоянного клиента. Этот человек всегда добивался своего. Думаю, что в жизни я не встречал никого более целеустремленного и готового на все ради победы, победы всегда. И если он был здесь, если он шел с толпой паломников в одеянии нищего, значит, это ему очень нужно. Значит, как раз это и была любая цена за победу. Но что, ради всего святого, ему здесь понадобилось? Я никогда не поверю, что Лазарев оставил все и ушел с пилигримами. Это невозможно. Он мыслил значительно более широкими категориями, чем можно было ожидать от обычного религиозного фанатика.

Меня принесли в лазарет, а следом втащили потерявшего сознание Лазарева. Как сильно его теперешний жалкий вид отличался от вида того холеного джентльмена, с которым я ужинал в Копенгагене. Мишленовский ресторан три звезды, специализирующийся на морепродуктах и икре, закрыт специально для нашей встречи. Коллекционное вино. Шеф-повар лично приносит живого краба, прежде чем приготовить. У Лазарева в порту пришвартована огромная яхта. Он выделил час в своем плотном графике, чтобы встретиться со старым другом и посоветоваться. Я, конечно, же, специально прилетел в этот город ради часовой встречи. Он, конечно, же, опоздал на полчаса. Теперь все было иначе.

Моего клиента положили на соседнюю койку. Пока мне делали укол, в лазарет вбежал Кузнецов. К счастью, мой слух быстро восстанавливался. Добрый знак.

– Как вы? – спросил он с видимым участием.

– Благодаря вам я еще жив. Спасибо!

– Это мой долг. Кто этот человек? – спросил он солдата в дверях.

– Он со мной, – отозвался я. – Видите ли, я встретил старого знакомого, пока шел сюда.

– Да. Да, – думая о чем-то другом, сказал Кузнецов.

– Что это было? – спросил я. – Непохоже на войну. На нас напали?

Кузнецов отвернулся и сказал в сторону:

– Дроны очень малы. Их не видно на радаре. Как будто помехи. Мы такого раньше не видели. Были не готовы, – командир говорил в отчаянии.

– Послушайте, – сказал я. – Подождите падать духом, надо понять, откуда угроза?

– На этот счет пока нет информации. Я же говорю, нас не предупредили. Мы стреляли по ним из автоматов, понимаете. – Он не справлялся с голосом.

– Вы уже доложили командующему? Что вам приказано делать?

Тут он посмотрел мне в глаза, и я понял, что стратегия не изменилась. Все только ждут.

– Как Казимир? – спросил я тихо.

– В числе первых Казимир, – ответил он так же тихо. – Я своими глазами видел, как он встал на колени и молился. Он поднял руки. Что-то просил, и ему прилетел крупнокалиберный в голову.

Мы помолчали. После небольшой паузы я сказал:

– Вы сбили дроны. Их стоит осмотреть.

– Да, уже смотрим. – Он как будто что-то вспомнил и пошел к двери. – Поправляйтесь, Борис Андреевич. Когда же это кончится уже?!

Он вышел. Я посмотрел на Лазарева. Осколок попал ему в ногу, из раны теперь торчала кость. Его готовили к операции.

– Братцы, – сказал я, – если вы сохраните этому человеку ногу, то вам больше никогда в жизни не придется работать.

– Так апокалипсис же, – улыбнулся молодой человек в халате.

– А вот если не сохраните, то для вас точно наступит апокалипсис, – отшутился я, понимая, что в моей шутке вовсе нет ничего смешного.

Армстронг в части не оказалось. Телефон тоже недоступен. Возможно, отсыпалась в полевой лаборатории. Лазарева увезли на операцию. Казимир был уже в лучшем мире, а Кузнецов, судя по запаху, успел приложиться к бутылке и восстанавливал присутствие духа. Где-то среди блуждающих зомби и бог знает еще каких миллиардеров затерялся мой милый Клавдий. Все в этот час тихо зализывали раны и готовили свои души к встрече с неизбежным. Спасатели без лишней шумихи хоронили мертвых и вывозили раненых. И только Преподобный, как режиссер, пропустивший команду «снято», будто пионер апокалипсиса, вышел с динамиком проводить «утреннюю зарядку» для упырей.

Озираясь на воронки, из приехавших автобусов выходили музыканты симфонического оркестра. На машинах «Скорой помощи» подъехала группа инвалидов – слепые, хромые и слабоумные. За ними – церковный женский и мужской хоры. Замыкали колонну автобусы с детьми и иностранными гостями. Одновременно над частью и по периметру лагеря в воздухе зависли вертолеты и послышался сначала гул тяжелой техники, а затем стали видны и сами танки, образующие построение за оцеплением. На западном склоне холма Пафнутий распорядился организовать трибуны и шатер с закусками для высоких гостей, а также походный пресс-центр и оборудование для ведения прямой трансляции. Приготовления к встрече Спасителя шли полным ходом.

Солнце постепенно набирало силу, но было еще прохладно. Пафнутий ловко, как мальчишка, перемещался между зонами, давая финальные распоряжения, как и что поставить, где расположиться оркестру, куда лицом вставать слепым и тому подобное. По всему было видно, что он занимался любимым делом, серьезно не задумываясь о том, будет ли Пришествие или нет – неважно, и искренне наслаждался этим моментом перед праздником.

– Святой отец! – обратился я скромно, когда он проходил мимо меня. – Я не вижу религиозной символики у встречающих. Будет обидно, если Христос примет их за неверных. Как думаете?