Мрак остается - Марк Энтони

— Думаю, ты знаешь.

Дейдра не ответила. Фарр склонился над столом. Он, как всегда, был загадочно красив: чисто выбритая квадратная челюсть, полные губы, глубоко, но правильно посаженные глаза. Потертые джинсы и черная футболка подчеркивали стройное мускулистое телосложение. Интересно, как это он нашел время, чтобы вычислить ее?

— Ты не приходила больше месяца, Дейдра. Не отвечала на наши послания, игнорировала вызовы. Ты что, забыла обет?

Дейдра повертела в руках пустой стакан.

— Нет, но давай подождем еще несколько минут и увидим. Фарр нахмурился:

— Я был о тебе лучшего мнения, Дейдра. Ты ведь знаешь, в абсенте нет никакого волшебства. Это всего лишь дешевый трюк. И до недавних пор он считался довольно-таки незаконным.

Дейдра рассмеялась, и звук ее смеха был так же горек, как и абсент.

— Тайное прослушивание людей тоже.

Она засунула диковинную монету в карман джинсов, вытащила какую-то вещицу и подтолкнула ее к Фарру. Это оказался небольшой разбитый вдребезги транзистор, поблескивающий в рассеянных лучах света.

Фарр сморщился.

А он все еще способен к искренней реакции.

— Это не я придумал. Полагаю, ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы узреть в моих словах правду.

Дейдра устремила взгляд в темноту.

— Я больше не уверена, что вообще что-то знаю.

Фарр потянулся и взял ее за руку. Дейдра внезапно почувствовала себя слишком слабой и не могла сопротивляться. Разумеется, это абсент.

— Выслушай меня, Дейдра. Ты нужна нам. Ты мне нужна. Она все еще не смотрела на него.

— Вряд ли я смогу помочь. Если ты вдруг забыл, он больше не любит меня, и Ищущих тоже. В этом твоя заслуга.

— Черт возьми, Дейдра, я говорю не о Тревисе Уайлдере. Я грворю о тебе. Ты, разрази тебя гром, самый лучший Ищущий, когда-нибудь входивший в группу. Сейчас ты нужна нам больше, чем когда-либо.

Наконец Дейдра обратила на него взгляд:

— Когда мы впервые встретились, Адриан, я полагала, что сделаю все что угодно, лишь бы понять тайны, о которых ты говорил. Я думала, что заплачу любую цену. Но цена оказалась слишком высока. Я потеряла друга.

— Неужели?

— Что ты хочешь сказать? Что я не предала Тревиса?

— Нет, я хочу сказать, что он, возможно, никогда и не приходился тебе другом. Друзья не отворачиваются просто так и не убегают. Они прошают нам наши ошибки.

Дейдра покачала головой. Ты ошибаешься, хотела сказать она. Но губы не двигались, она не могла произнести ни слова.

— Пожалуйста, Дейдра. Нет необходимости принимать решение прямо сейчас. Просто вернись со мной. Всего лишь час, это все, о чем я прошу тебя. Потом, если захочешь, сможешь уехать. Мы оставим тебя в покое. Клянусь Книгой.

Коротенькие волосы на шее Дейдры встали дыбом. Почему Фарр делает ей предложение в такой манере? Это на него не похоже. И вдруг яркая вспышка озарила ее затуманенный зеленой жидкостью разум. Дейдра поняла.

— Что-то случилось, — пробормотала она и выпрямилась. — Что? Рассказывай.

Фарр втянул побольше воздуха и кивнул:

— Она позвонила.

Даже в покрытом цементом сердце города Тревис Уайлдер всегда мог сказать, когда подует ветер.

Он повернулся спиной как раз в тот момент, когда песчаный порыв ветра со свистом пронесся по Шестнадцатой улице. Сила ветра увеличилась, когда он помчался между стеклянными и каменными стенами каньона центральной части Денвера. Двух женщин в ярких юбках и теннисных туфлях швырнуло в вышедший из границ уличный фонтан, и они пронзительно закричали, когда вокруг них вспенилась вода. Несколько подростков прильнули друг к другу, тщетно стараясь прикрыть от пыли только что сделанный пирсинг. Безногий мужчина воздел трясущиеся руки и разразился беззубым смехом, когда вокруг его инвалидной коляски, словно яркие бумажные эльфы, закружились и затанцевали клочки мусора.

Ветер стих так же внезапно, как начался. Фонтан вернулся в пределы своего резервуара, освобождая из плена двух женщин. Бумага улеглась обратно на тротуар, снова превратившись в безжизненный мусор.

Тревис возобновил движение. Он десятки раз бывал на этой улице, и каждый раз не видел никаких признаков их присутствия. Но все равно знал, что нельзя прекращать поиски. Что еще ему оставалось делать?

Краем глаза Тревис уловил какое-то движение: высокая бледная фигура в черном широкими шагами передвигалась по улице на длинных и тощих ногах. В груди вспыхнул внезапный огонек надежды, и Тревис обернулся. Он все понял и смог наконец перевести дыхание.

Тревис приблизился к окну из зеркального стекла. Даже спустя два месяца он все еще не узнавал человека, отражающегося в поверхности окна. Высокий и почти тощий, а плечи намного шире, чем представлял себе Тревис. Тот, другой, несмотря на яркий день конца сентября, одевался во все черное: в джинсы, футболку и теплую полушинель. Кожа на лице и на руках гладкая и белая, словно припудренная, глаза скрываются за темными очками. Голова начисто выбрита, серьезную линию губ обрамляет короткая рыжеватая эспаньолка.

Ты так долго ищешь его, что уже и сам становишься на него похож, Тревис. На брата Сая.

Вряд ли Тревис мог выбирать, как он будет выглядеть. Новая кожа, спаленная и возрожденная в горячем пламени Крондизара, все еще была мягкой и чрезвычайно чувствительной. Приходилось постоянно защищать ее; даже в такие ясные дни Тревис не снимал пальто, приобретенное на распродаже ношеных вещей.

С глазами случилась та же история. В тот первый день, когда они с Грейс вернулись на Землю, Тревис обнаружил, что больше не нуждается в коррекции зрения. Он по-прежнему мог носить очки старого стрелка, но они все искажали и придавали вещам причудливый вид. Последнее время Тревис носил их в кармане как память о Джеке Грейстоуне, как будто ему требовалось еще какое-нибудь напоминание, кроме тайной руны, что украшала ладонь его правой руки.

Как и кожа, глаза Тревиса обладали высокой чувствительностью. Яркий свет причинял им боль, хотя он обнаружил, что может превосходно видеть ночью. Тревис купил за три доллара у уличного торговца пару изогнутых солнечных очков и никогда не снимал их с рассвета до заката, а порой носил и в темное время суток.

Что касается лысой головы, этот выбор он сделал сам. Вскоре после возвращения волосы стали снова отрастать и распространились почти по всему телу, как и раньше, за исключением лишь того, что теперь они были немного рыжее. Однако жутко огненные завитушки не имели ничего общего с его старыми рыжевато-коричневыми волосами.

Для Тревиса это оказалось слишком сильным напоминанием о том, что с ним случилось. Поэтому он взял бритву и наголо обрил голову. По крайней мере у его черепа не было лунной поверхности из кряжей и кратеров. Это отличало Тревиса от брата Сая.