Клиника измены. Семейная кухня эпохи кризиса - Мария Воронова

Саня примчится утешать ее и поможет, но как друг. Если она начнет делать авансы, он поймет, что его хотят использовать в качестве анестетика, и оскорбится. А то и испугается, что брошенная Юля срочно хочет заполнить вакансию. Тогда их прекрасным отношениям точно придет конец.

На работе она тщательно скрывала, что рассталась с Филиппом, но догадывалась, что это ни для кого не секрет. Сейчас ей придется быть особенно тактичной с Дубикайтисом, ни в коем случае нельзя дать ему понять, что она чего-то ждет от него. Потом… может быть…

Раздался звонок в дверь. Вздрогнув, она побежала открывать, запрещая себе надеяться, что это вернулся Рыбаков.

На пороге стояла Елизавета.

– Можно? – спросила она. – Извините, что без спросу, но мне нужно с вами поговорить.

– О чем? – устало спросила Юля, пропуская ее в квартиру.

– Юлия Евгеньевна, я понимаю, вы мне не рады. Удивляюсь, как вы могли сдерживать себя на работе…

– Елизавета, прошу вас! Я ни в чем вас не виню и желаю вам счастья. В ближайшие дни я освобожу квартиру и подам на развод, не волнуйтесь.

Елизавета вошла, захлопнув за собой дверь так, что стены загудели.

– Не знаю уж, кто наговорил вам этой чуши! – Волнуясь, она путалась в молнии куртки. Каретка застряла, и Елизавета раздраженно рванула ее. – Юлия Евгеньевна, как вы могли такое подумать? Да это же бред! Разве я смогла бы смотреть вам в глаза после этого?

– А что вам оставалось делать? – Пожав плечами, Юля взяла у нее куртку и аккуратно повесила на крючок. – Не увольняться же.

– Вы стали жертвой чьей-то чудовищной лжи!

– Теперь-то какая разница? Да вы проходите. Давайте, я вам, что ли, вина налью?

– А давайте!

Пошарив в баре, Юля обнаружила початую бутылку коньяку, кажется, ту самую, из которой Рыбаков угощал ее отца.

Закуски не нашлось: оставшись одна, Юля не ходила за продуктами.

Женщины махнули по пятьдесят граммов.

– Юлия Евгеньевна, поверьте мне. Между мной и вашим мужем никогда ничего не было.

– Тогда откуда вы узнали, что я думаю, что было?

– Александр Кимович сказал.

– Да? Вот уж не знала, что вы с ним сплетничаете обо мне!

– Что вы, нет! Просто так получилось… Я долго не решалась на этот разговор, но раз Филипп Владимирович ушел из дому…

– А это вы откуда знаете?

– Ну как… – растерялась Елизавета. – Мне Катенька сказала, у нее по части городских сплетен просто энциклопедические знания.

Значит, Катенька! Интересно, будет она разводиться с мужем, или все останется, как было? Треугольник – весьма устойчивая фигура с точки зрения геометрии.

– Юлия Евгеньевна, нужно вернуть вашего мужа обратно, он ни в чем не виноват. Хотите, я съезжу, поговорю с ним?

Юля усмехнулась:

– Ни к чему трудиться.

– Но мне так хочется вам помочь! Если бы вы только знали, как я благодарна вам!

– За что это, интересно?

– Если бы не вы, Александр Кимович никогда бы не понял, что любит меня!

– Что?!

– Он сам мне об этом сказал.

И Елизавета, волнуясь, изложила Юле историю своей любви. Она, оказывается, несколько лет безответно любила Дубикайтиса. И вдруг, когда она уже утратила всякую надежду и смирилась с тем, что навеки останется старой девой, он предложил ей выйти за него замуж. Он внезапно прозрел, и случилось это прозрение благодаря Юлиным словам о том, что Елизавета не будет всю жизнь его дожидаться. «А вернее, – самокритично добавила медсестра, – он впервые взглянул на меня как на женщину, когда вы сказали, что подозреваете меня в связи с вашим мужем».

«Надеюсь, хоть о наших отношениях промолчать у него ума хватило! – про себя фыркнула Юля, поражаясь мужской тупости. – Зачем открывать женщине механизмы своей страсти?»

А для нее история повторяется… Хороший, порядочный мужчина снова предпочел ей другую. Что Петя, что Филипп, что Саня… Можно говорить о злом роке, но истина находится гораздо ближе. Она не очень приятна, эта истина, и хочется объяснить свои несчастья потусторонними силами, а не тем, что она – неподходящая подруга жизни для честного человека. Мужчина выбирает жену под стать себе, тут действует тот же биологический инстинкт, что заставляет голубя спариваться с голубем, а не с попугаем.

– Поздравляю вас. И Александра Кимовича. Поверьте, он выигрывает от этого союза гораздо больше, чем вы.

На дежурстве работы не было!

Юля спустилась в приемное отделение и села пить чай с сестрами. Девушки добродушно посмеивались над ее везением, якобы они, зная, что предстоит дежурить вместе с Юлией Евгеньевной, даже не берут с собой еды: спокойно поесть все равно не удастся.

– Да, мы дежурим уже три часа, и ни одного больного. Может, кончилось мое хирургическое счастье? А нет, пожалуй, не кончилось, – тут же поправилась Юля, услышав завывание «скорой».

В сестринскую влетел встрепанный фельдшер:

– Девчонки, нужна помощь! На заводе падение с высоты, может, травматолог со мной съездит?

Юля вскочила с дивана:

– Я съезжу. Это же быстро, заберем больного, и сюда.

– Ой, спасибо! Врачебные бригады все на вызовах, а там, говорят, травма тяжелая. Что бы я один делал? – причитал фельдшер, пока они добирались до места.

Водитель гнал как сумасшедший, так заложил один поворот, что Юля упала с кресла.

– Осторожнее, – крикнула она в кабину, – много ли сможет врач со сломанными руками?

Она ни разу еще не оказывала помощь на месте и боялась опростоволоситься. На фельдшера надежды мало, он работал недавно, дежурная служба не успела даже выучить его имени, зато составила вполне определенное мнение об умственных способностях. Называли его «этот, с почерком дебила». «И не только с почерком», – обычно добавлял Дубикайтис.

Подкатили к какому-то странному, ни на что не похожему зданию. Сотрудник завода встретил их на проходной и повел мрачными, страшными коридорами без окон.

Кажется, они спускались в подземелье. Юле стало жутко.

По пути сопровождающий говорил, что рабочий упал с какой-то строительной конструкции в реакторном цехе и очень сильно расшибся, хоть высота и небольшая. Сразу потерял сознание и, похоже, не только переломал кости, но и поранился об элементы конструкции – во всяком случае, лежит в луже крови, а сотрудники боятся подойти, чтобы не навредить еще больше.

Да уж, хмыкнула Юля, все знают, что нельзя двигать пострадавшего – вдруг у него сломан позвоночник?

Наконец длинный извилистый коридор закончился массивной дверью из толстенного железа. Юля никогда раньше не видела таких страшных дверей. Подавленная ее размерами, она не сразу сообразила, что за знак на ней изображен – желтый треугольник с черным солнышком внутри.