Не оставляй меня - Эмма Скотт
Шрифт:
Интервал:
– Например, что? – спросила я тихо.
– То, что останется после меня, – ответил Джона, – давай присядем на минутку, – он подвел меня к плюшевым темно-бордовым диванам прямо под инсталляцией Чихули.
Диван был мягким, так и манил откинуться на подушки, но я сидела прямо, вытянувшись в напряжении. Джона наклонился вперед, положив руки на колени и крутя свой браслет. Я видела, как он подбирает слова и собирает в предложения, набираясь смелости сказать то, что изменит все.
– Если ты собираешься просить моей руки и сердца, мой ответ – нет, – сказала я, – мы едва знаем друг друга. Мне нужно еще как минимум три кекса.
Джона слегка рассмеялся.
– Не то? – сказала я, пытаясь разрядить обстановку, но мой голос выдавал мое беспокойство. – Ты что, гей?
Джона посмотрел на меня, его темные глаза были теплыми и мягкими.
– Второй провал, – сказал он.
– Хорошо, – сказала я, с трудом сглотнув. Мой следующий и последний вопрос застрял у меня в горле. Я наконец спросила и, когда получила ответ, моя жизнь кардинально изменилась.
– Ты что, болен?
– Да, Кейси.
– Насколько сильно?
– Смертельно.
Слова упали в пространство между нами, как граната, готовая взорваться. Моя грудь сжалась, будто я вдохнула морозный воздух. Энергично закивав, я пыталась одновременно осмыслить и отвергнуть эту новость.
– Ладно, – сказала я, запустив руки в волосы и сцепив их на затылке. – О’кей. Это связано с твоим сердцем?
– Да, – ответил Джона, – хроническое отторжение трансплантата.
Мой мозг пытался вспомнить все, что я когда-либо слышала об отторжении органов. Помнила я немного.
– Я думала, что если это происходит, то сразу после трансплантации…
– Острое отторжение иногда происходит сразу после операции. Врачи дают лекарства, чтобы успокоить иммунную систему, и обычно они работают.
– Но ты же принимаешь все эти таблетки…
Он кивнул.
– Да. Но вместо моментального протеста моя иммунная система со временем отказывается от нового сердца, медленно отторгая его, несмотря на лекарства.
Мои руки поползли по животу, сжимая рубашку. Я крепко обняла сама себя.
– Откуда ты знаешь, что именно это происходит? Ты не выглядишь больным.
– Реципиенты трансплантации сердца должны проходить биопсию каждый месяц, чтобы проверять такие вещи. Во время моей третьей биопсии, восемь месяцев назад, они обнаружили признаки атеросклероза, и…
– Что это такое? – мой голос был резким и обвиняющим, как будто я хотела сказать, что он выдумывает.
– Затвердевание артерий. Фактический диагноз – васкулопатия сердечного трансплантата. Иммунная система атакует сердце, оставляет рубцовую ткань. Рубцовая ткань накапливается и начинает изнашивать сердце, пока оно, в конечном итоге, не выходит из строя.
Теперь я ненавидела потолок. Весь этот яркий цвет, радость и красоту. Вечеринка в разгар ужаса и несправедливости, душащих меня. Я смотрела на гладкий коричневый пол, пытаясь дышать.
– Как?.. – И снова мне пришлось проглотить комок, застрявший в горле. – Как долго?
– На данный момент – четыре месяца. А может, и больше. А может, и меньше.
Мое собственное сердце ушло в свободное падение, я похолодела с головы до ног, как будто меня окатили ледяной водой.
– Четыре месяца?
Четыре месяца.
Шестнадцать недель.
Сто двадцать дней.
Четыре месяца – это ничто.
– О боже, – прошептала я, слова вырывались из моей груди. Я почувствовала, как слезы текут по моему лицу. Почувствовала, как капля скользнула под челюсть и поползла вниз по шее. Я плакала. Я дышала, пульсировала и жила.
Джона же умирал. Он протянул руку, словно хотел утешить, но передумал.
– Мне очень жаль, – сказал он.
У меня вырвался лающий смех, эхом отразившийся от мраморных арок.
– Почему? Почему ты извиняешься передо мной? И почему ты мне не сказал раньше?
– Если бы ты сейчас видела свое лицо, то поняла бы, почему.
Слезы капали с моего подбородка. Я просто смотрела на него, открыв рот, и чувствовала вкус соли.
– Черт, – сказал он, ударив кулаком по подлокотнику дивана, – я чертовски ненавижу делать это с людьми. Я ненавижу, что этот разговор делает с нами. Все сразу становится таким реальным, хотя я все время пытаюсь игнорировать это и идти дальше. Пробиваться. Закончу в октябре с инсталляцией и… – он указал на потолок выше, – это наследие. Я просто хочу оставить часть себя, которая будет что-то значить.
– Твое расписание… – сказала я, используя рукав в качестве платка, – теперь я понимаю. Но я не понимаю, почему ты оттолкнул всех друзей. Чтобы пощадить их? Тебе не кажется, что они предпочли бы решить сами? Ты не думаешь, что они захотят быть с тобой?..
– Я знаю, что это так, – сказал он, – мне пришлось сказать матери, что жить мне осталось всего несколько месяцев. Я должен смотреть, как мои семья и друзья отсчитывают минуты, которые могут провести со мной. Боль в их глазах, осторожные слова, объятия на прощание, которые длятся слишком долго. Я принимаю это от Оскара, Даны и Тани, я принимаю это от Тео и родителей… я принимаю это от них, потому что должен. Кто-то еще… я не смогу этого вынести. У меня есть свой круг общения, и это все. Я не хочу говорить об этом людям вне круга. Не хочу, чтобы они узнали. Я никого не впускаю…
– И все же, – сказала я, хватая ртом воздух, чтобы взять себя в руки, – появилась я.
– Появилась ты… – сказал Джона, его глаза блуждали по моему лицу, – поверь, я не хотел впускать тебя. Но это было как будто…
– Что? – прошептала я.
– Как будто у меня не было выбора, – сказал Джона, – я старался держать круг замкнутым, выстроил стены, придерживался графика… но ты все равно вошла, – он нежно смахнул слезу с моего подбородка, – ты тоже это чувствуешь, да?
Я молча кивнула.
– Утвердительный ответ.
– Кейс… – он покачал головой, запустил руки в волосы, борясь с собой, – я не хочу, чтобы ты прошла через… то, что должно произойти. Вот почему я вел себя как последний придурок сегодня вечером. Я видел, как ты раскрылась передо мной до конца, и я… я не могу допустить, чтобы это произошло с тобой.
Мы сидели молча. Люди проходили мимо нашего дивана, не обращая внимания на происходящее.
– Откуда они знают, что осталось четыре месяца? Как они могут рассчитать все так точно?
– Они могут знать. Хотя…
– Хотя что? – сказала я, хватаясь за это слово, как утопающая за обломки спасательного плота.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!