Не оставляй меня - Эмма Скотт

– Я боюсь, – прошептала я, – боюсь, если я уйду, то сама себя подведу. Если я останусь, то подведу группу. И тебя. Ты сказал, что болтаться по больницам – это не дело для твоей бывшей подружки, но и не мое тоже. Я так боюсь, что подведу тебя, если останусь.

Его улыбка была такой милой и теплой, но в то же время печальной. Солнце с оттенком печали.

– Ты не можешь подвести меня. Потому что у меня нет никаких ожиданий, Кейси. Только дружба, столько, сколько ты готова ее мне дать.

– Я не знаю, что делать.

– Узнаешь, – сказал Джона, – найди комнату в соседнем доме или гостинице, подальше от группы. Закрой дверь и запри ее, и в тишине спроси себя, что ты действительно хочешь сделать. Ты, Кейси Доусон. Чего ты хочешь для себя? Не думай ни обо мне, ни о Лоле, ни о Джимми, ни о ком другом. Только ты.

Чего я хотела? Я думала, что знаю, но могла ли я вернуться сюда? Смогу ли я найти в себе силы постоять за себя? И если я это сделаю, как быстро пролетят эти четыре месяца? Буду ли я в состоянии смотреть, как Джона?.. Я вздрогнула, не желая закончить эту мысль, и трус во мне прошептал, что у меня не хватит мужества.

– Контракты почти невозможно разорвать, – сказала я, – могу застрять, несмотря на то, что захочу уйти.

– Может, и так. Но если это действительно то, что тебе нужно, ты сможешь, – он подошел на шаг ближе, – береги себя, ладно? Прежде всего, будь в безопасности.

Я кивнула и прислонилась к нему. Он обнял меня, и я уткнулась лицом ему в грудь, глубоко вдыхая. Я хотела взять с собой немного Джоны, ту часть, которая помогла бы мне успокоиться, утихнуть и утешиться.

Мы вернулись на стоянку, где Джимми расхаживал перед седаном и поправлял воротник рубашки.

– Господи, котенок, я умираю здесь. Пойдем уже. Мы должны быть в аэропорту через два часа.

Они с Джоной пристально смотрели друг на друга, пока водитель седана забирал мои сумки и укладывал их в багажник. Водитель распахнул передо мной дверцу, и Джимми жестом пригласил меня сесть.

Джона ткнул пальцем в Джимми.

– Ты позаботишься о ней.

– Конечно. Мы нашли совершенно новый разогрев, как и обещали, – улыбка Джимми была яркой и фальшивой, – я забочусь о своих девочках. Они для меня как дочери.

Джона поднял бровь, и его взгляд стал ледяным. Джимми кашлянул.

– Не бери в голову, – сказал он, забираясь в машину, – нам нужно придерживаться расписания.

Я снова повернулась к Джоне. Он смотрел на меня сверху вниз, и наши глаза встретились. В следующее мгновение я уже стояла на цыпочках и прижималась губами к его губам. Он издал какой-то звук, словно от боли, и я почувствовала ответную боль в груди. Я отстранилась, прежде чем нежный поцелуй превратился в обещание, которое я не смогла сдержать.

Я повернулась, села в машину и больше не оглядывалась. Даже не помахала.

Я не была готова попрощаться.

Дом Саммерлин был просто мусоркой. Я стояла в центре комнаты, глядя на беспорядок. Сигарета догорала на ковре, остатки косметики валялись в раковине, не поддающиеся идентификации пятна на полу.

– Я собрала для тебя вещи, – сказала Лола, стоя у двери.

Я подпрыгнула, мое сердце бешено колотилось.

– Ты меня напугала.

У меня сдавали нервы. Я села на неубранную кровать и разгладила одеяло, как будто это могло помочь.

– Это место – настоящая катастрофа.

Лола пожала плечами.

– Вот для чего нужны залоговые депозиты, – она скрестила руки на груди, – так… ты с нами?

– Я здесь, не так ли?

– Ты с нами, с нами ли ты? Группа зовется группой не просто так. Нам нужно быть одним целым. Ты готова к этому сейчас?

Я пожала плечами, не глядя на нее.

– Конечно.

Я услышала, как Лола вздохнула и переступила, стукнув каблуками.

– Это тот самый парень? Водитель лимузина?

– А что с ним?

– Он что, еще один Четт? Еще один парень, который будет развлекаться с тобой бог знает сколько лет? Потому что, честно говоря, Кейси…

– Он умирает.

Лола уронила руки.

– Что значит, он умирает?

Я уставилась на нее, качая головой. Она вздернула подбородок.

– Ты имеешь в виду, реально умирает?

Я молча кивнула.

– Рак?

– Сердечная недостаточность. Медленная сердечная недостаточность.

«Медленный сбой, который заберет его, охренеть, как быстро…»

– Черт, – Лола села рядом со мной на кровать, – милая, мне так жаль, – она обняла меня, а я почти ничего не почувствовала, – ну, ты же встретила его в пятницу вечером, верно? Или в субботу утром? Когда ты пришла в себя на его диване?

– Да, а что?

– Так что… хреново, что он болен, но ты знаешь его всего четыре дня. Если что…

Я моргнула, глядя на нее.

– И что же?

– Просто хочу сказать, что ты узнала о его состоянии до того, как слишком сильно привязалась. Меньше всего тебе хотелось бы связываться с кем-то, кто не может дать тебе будущего.

– Нет, – я вскочила с кровати, энергично тряся головой, – нет, ты не сделаешь этого!

– Не сделаю чего? Открою тебя глаза на реальность?

– Не станешь говорить о нем. Ты не знаешь, – я замахала руками, – неважно. Я не буду говорить с тобой о нем. Или об этих четырех днях. Они мои. Так что давай… черт, пойдем уже. Нам нужно успеть на самолет.

– Рада это слышать, – раздался голос у двери. Джинни прислонилась к косяку, скрестив руки на груди поверх черной рубашки с рисунком посередине. Она откинула прядь темных волос с глаз.

– Ты готова присоединиться к нам?

– У нас все в порядке, Джинни, – сказала Лола, глядя на меня мягкими от сострадания глазами, в которых читалось и жесткое «не испорть все». – Она готова. Верно? Ей нужен был небольшой перерыв. Какое-то время, чтобы остыть. В этом нет ничего плохого.

– Да, я отдохнула, – сказал я, – теперь я готова.

– Хорошо, – ответила Джинни.

Когда я протиснулась мимо нее, она бросила пустую угрозу, которую использовала против меня с тех пор, как я присоединилась к группе:

– Ведь, знаешь, есть сотня гитаристок, которые готовы на убийство, чтобы оказаться на твоем месте.

Я пробормотала себе под нос:

– Правда?