ВоенТур 3 - Азк

Сам думал, как сделать артиллерию независимой от переправ. Тут водных преград много…

— Ну вот и отлично, исполняйте!

На рассвете, я вместе с командным составом обоих корпусов наблюдал, как последние роты арьергардного полка переправились на левый берег и втягивались в леса на восточном берегу Березины. Мои мостовики успешно заканчивали разборку подвесных мостов. Похоже что мы опять оставили немцев с носом!

Занималась заря погожего летнего дня. По-утреннему свежий лесной воздух, напоенный запахом смолы и хвои, бодрил, вливал новые силы. Аппетитно тянуло дымком от походных кухонь.

Глава 20

На следующую ночь после удачной переправы наших войск под Якшицами, меня разбудил адъютант и передал приказ генерала Филатова срочно прибыть к нему в штарм. Особо подчеркивалось, что сделать это надо обязательно на личном самолете.

Мысль о том, чтобы лично передать командарму самолет, отмел сразу. Вывод напрашивался простой — Филатову для чего-то нужен не только я, но и мой самолет… Получается так…

— Пилот? — одеваясь, я обратился к адъютанту.

— Уже поднял, сейчас готовит вашу ласточку к вылету.

— Радист?

— Ждет у самолета. Аппаратура проверена. Не подведет!

Через четверть часа, мы уже летели над железкой, которая выведет нас к штарму, без всякой радионавигации. По всему протяжению маршрута не наблюдалось ни одного огонька на земле. Она была темной и мрачной. Глядя в иллюминатор, я думал о свой дочери Маше… Как она сейчас там? Что ей сказали обо мне? Как она это приняла?

Приземлились благополучно. Филатов не спал.

— Два часа назад я получил приказ из штаба фронта — срочно прибыть с тобой на их КП в Смоленск. Ну, заодно решил воспользоваться твоим самолетом.

— Ясно, товарищ генерал. Самолет и пилот готовы к продолжению полета!

— Мой адъютант поместится?

— Обижаете… Разрешите вопрос?

— Радиограмма подписана комбригом Петрушевским… Я ответил на твой вопрос?

— Нет. Я хотел узнать, на КП фронта есть площадка, куда можно сесть?

— Да. Там базируется эскадрилья связи на У-2.

— Понятно. Тогда летим?

— Присядем на дорожку…

Еще от Еременко, при встрече с ним у переправы под Борисовоммы узнали, что в командование фронтом скоро вступит маршал Тимошенко. Так что, скорее всего нам предстояла встреча с Наркомом обороны. А Еременко и Буденный становились его заместителями. В санатории, где расположился командный пункт фронта, мы с генералом Филатовым добрались без происшествий.

Без труда нашли его совсем рядом с Гнёздово, где в двухэтажном главном корпусе располагался штаб фронта. Маршала Тимошенко в кабинете не было. Адъютант сообщил, что он с минуты на минуту появится.

И действительно, вскоре Тимошенко вошел в приемную. Так я впервые увидел Семена Константиновича. Именно он скажет, когда ему предложат написать мемуары о Великой Отечественной войне: «правду написать не дадут, а врать я не хочу!.. », и откажется. Он отличался кавалергардским ростом и телосложением, говорил рокочущим баритоном с явно заметным украинским акцентом. Маршал ответил на наше приветствие и жестом руки приказал обоим следовать за ним в кабинет. Едва закрылась за нами дверь, строго, но без раздражения спросил командарма:

— Где вы чуть ли не целую неделю пропадали? Вас нельзя было изловить на армейском КП!

— Я выполнял приказание генерала Еременко, потребовавшего от меня лично обеспечить удержание рубежей по восточному берегу Березины в армейской полосе.

— Добрэ, — вдруг как-то по-домашнему произнес маршал.

— Это на Еременку похоже, он сам готов идти в штыковую атаку и других заставляет делать то же самое.

Мы с генералом Филатовым слегка выдохнули. Но не надолго…

— О действиях Крейзера и Жидова я знаю практически все. А вот о нем, и его действиях, наоборот, почти ничего. — При этом, он ткнул в меня указательным пальцем как штыком. — К завтрашнему утру напишешь подробный рапорт о действиях своей бригады. А сейчас краткий доклад!

— Ясно, товарищ маршал! Разрешите приступить?

— Начинай.

Я уложился в полчаса. Горло пересохло напрочь. Желание пить стало очень сильным. Таким, какое возникало у меня только в экстремальных ситуациях.

— Ну что ж… — Маршал, заложив руки за спину, покачивался, перенося свой вес с пяток на носки и обратно. — Вы должны понимать, что немцы получив несколько раз к ряду от вас по носу, не успокоятся. Подтянут свои вторые эшелоны и навалятся еще большими силами. Поэтому, сейчас вам предстоит обеспечить оборону на Днепре в районе Могилева. Войска туда стягиваются отличные, но боевого опыта не имеют, а вы, кажется, уже поднаторели в этом деле.

Нарком начал размеренно вышагивать по кабинету на своих длинных прямых ногах и не приказывал, а как бы внушал Филатову и мне, что армия должна сделать все возможное и невозможное, чтобы сбить в полосе своих действий темп наступления вражеской танковой армады и лучшим рубежом для этого является Днепр.

— Твои войска, — говорил он, обращаясь к генералу Филатову, — очень неплохо дрались под Минском, Борисовом и Бобруйском, не имея соседей. Теперь же тебя будут подпирать с обеих сторон надежные соседи, справа — 20-я армия Павла Алексеевича Курочкина и слева, 21-я Василия Филипповича Герасименко. Полосу ответственности Якшицы — Бобруйск, и далее на юг, вы передаете частям Василия Филипповича. От зембинской переправы и далее на север — 20-й армии. Пока все ясно?

— Ясно, товарищ Маршал! — бодро ответил Филатов.

Тимошенко перевел взгляд на меня, будто проверяя, усвоил ли я.

— Разрешите внести предложение, товарищ Маршал?

— Попробуй, полковник…

— От зембинской переправы идет только одна хорошая дорога. И идет она в направлении Витебска. Логично было бы 20-й армии передать участок от Студеницы, это немного южнее указанной вами переправы.

— Насчет дороги ты прав, полковник… По ней во фланг и тыл Курочкина немец может выйти, а вот почему ты предлагаешь нарезать ему еще кусок до Студеницы?

— По этой же причине, товарищ командующий, из-за дорог!

— Допустим… Ладно… Пусть будет так. В полосу фронта спешно перебрасываются свежие войска.В вашу 13-ю войдет 61-й стрелковый корпус. Части генерала Бакунина, который командует этим соединением, уже разгружаются в районе Могилева.

— Далековато, товарищ Маршал.

— Кроме того, в полосе вашей армии будет находится 45-й стрелковый корпус. Его 187-я дивизия, как мне доложили, — маршал при этом строго взглянул на генерала Маландина, вошедшего только что в кабинет, — уже заняла оборону в районе Дашковки, две остальные дивизии — 148-я и 132-я, ожидаются с часу на час. Оба корпуса имеют средства усиления. Дивизии полного состава,насчитывают от 12 до 15 тысяч человек, 2–3 тысячи лошадей, сотни машин. Конкретно этим войскам вашей армии приказываю упорно оборонять рубеж по реке Днепр на участке от Шклова до Нового Быхова!

— Кому подчиняется 45-й корпус, товарищ Маршал? — не удержался с наболевшим вопросом генерал Филатов.

— Фронту… У вас останется 20-й механизированный корпус генерала Никитина, а в дальнейшем подойдет и 20-й стрелковый корпус генерала Еремина. С этими, повторяю, силами вы обязаны удержать рубеж Березины, и ни в коем случае не допустить выхода врага к Могилеву — это крайне важный транспортный узел…

Мы с Филатовым могли только переглянуться. Но и этого нам хватило, что-бы понять, что думаем мы об одном и том же…

— Что-то я, видно, не убедил тебя: глядишь ты как-то мрачно,- вдруг опять совершенно иным, доверительным тоном сказал командарму маршал и, не дав ему ответить, обратился теперь уже к генералу Маландину: — Покажи им, каковы возможности фронта по стабилизации положения на текущий момент. У них не должно остаться сомнений в реальности задач, которые мы им ставим.

Генерал Маландин подошел и, раздвинув штору, занавешивавшую большую оперативную карту, обвел указкой расположение войск фронта. Сначала он пояснял, что от Себежского укрепленного района, выгибая свой фронт в сторону противника, по северному берегу Западной Двины развернулась 22-я армия генерала Ф. А. Ершакова. Далее, в районе Витебска, сосредоточивается 19-я армия генерала И. С. Конева. Южнее к ней примыкает 20-я армия генерала П. А. Курочкина, затем идет 13-я и, наконец, на крайнем южном фланге — 21-я армия генерала В. Ф. Герасименко.

Все они двухкорпусного состава.

— Кроме этого, — продолжил Маландин, — мы имеем два