ВоенТур 3 - Азк

плечи с узкой талией. Форма, состоящая из френча защитного цвета с накладными карманами и синих галифе с ухоженными сапогами, сидела как влитая… «Кадровый…» — сделал я однозначный вывод.

В отличи от этого командира, я ходил в обычном красноармейском хебэ, пилотке и брезентовых сапогах. Когда-то и я тоже выглядел так, как этот бравый командир. Прищурив глаза, попытался разглядеть цвет канта на петлицах. От этого зависело, строевой командир перед мной или политработник. Кант был золотистый, что однозначно указывало что это не партейный товарищ…

И еще я заметил небольшую деталь: большой палец правой руки загипсован.

Приехавшие командиры почему-то не спешили отходить от машины, что-то обсуждая. Вскоре отойдя в сторону, они присели за поваленным деревом. Майор ленивым движением вытянул из кармана пачку «Казбека» и зажигалку. Полковник достал из портсигара в нагрудном кармане сигарету и поставил ногу на ствол. Майор чиркнул своей зажигалкой и они прикурили от нее. Оба сделал по глубокой затяжке. После этого пограничник снял фуражку провел куском бинта по своему потному лбу, присел, и, закинув ногу на ногу, снова затянулся.

Ну вот, похоже представление продолжается… Изредка они поглядывали на штабную палатку и на окружающих, как бы подтверждая друг другу, мол, да, именно это я и имел в виду. Через какое-то время подойдя к машине, батальонный комиссар Барсуков встал у дверцы и вытащил планшетку. У меня сложилось твердое мнение, что они ожидали, когда на них обратят внимание.

Наконец они не спеша, вразвалочку пошли к с нашей палатке. Войдя в нее, они прошли к обшарпанному раскладному столу.

— Здравствуйте, товарищи — особист вскинул руку к фуражке. — Это полковник Мисюрев, заместитель наркома Госбезопасности Белорусской ССР товарища Цанавы.

Это был первый сравнительно высокий по званию представитель НКГБ, оказавшийся в расположении бригады. Я внутренне подтянулся и вышел навстречу гостям, но не один, а взяв с собой начальника штаба и подвернувшегося рядом комбата зенитчиков.

— Здрасть! — нестройным хором ответили ему все присутствующие в штабной палатке.

— Здравствуйте, товарищи. — с легкой приветливой улыбкой отдал честь Мисюрев.

По тембру его голоса сразу стало ясно, что он не местный, как я и предполагал. Он кивнул, и в его глазах мелькнула лукавая насмешка. Но выражение лица человека, стоящего передо мной, не отличалось такой же чистотой, как его френч и сапоги.

— Прошу меня простить, товарищи — полковник мастерски изобразил легкое смущение и, посмотрев мне прямо в глаза, спросил — Товарищ полковник, где мы можем с Вами переговорить наедине?

Возникшая неловкая пауза слегка затягивалась. Я указал на поваленное дерево, где он с особистом недавно курил и развернувшись двинулся в ту сторону, бросив НШ:

— Пока ты за старшего. — Тот в ответ понимающе кивнул.

Полковник, дойдя до поваленного дерева огляделся, полез в карман и слегка нерешительно спросил — можно ли закурить?

Я коротко кивнул, но не удержался и съязвил:

— Вроде недавно курили…

— Все так… Но с началом войны, стал дымить намного больше… и ничего не могу с этим поделать…

— А мне вот удается сдерживать себя в этом деле…

— Даже не начинали?

— Да нет… было дело, но сумел бросить.

— Где это вы? — Я кивнул на его загипсованный палец.

— «Мессер» на дороге, третьего дня обстрелял. Водитель убит, а мне вот рикошетом палец сломало. — Вы — «кадровый»? — спросил он. Я кивнул. — Я тоже, — ответил он. — В 24-м начал службу рядовым на заставе…

Ситуация складывалась интересно и была довольно странная. Особисты приехали фактически одни, без соответствующей в таких случаях группы поддержки. Впрочем, если он собирался проводить силовую акцию, поддержка должна была иметь размер не менее роты, а лучше даже батальона НКВД. Но у него реально нет вообще никого. Странно. Ведет себя предельно вежливо, но знаем мы эти их подходики, есть опыт общения с товарищами из КГБ, которые нам далеко все и не всегда товарищи.

Я сел на ствол упавшего дерева и изобразил на лице усталое внимание.

— Пожалуй тоже присяду? — Полковник стряхнул пепел на зеленую траву.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Вы хотели со мной поговорить?

— Да, товарищ полковник, конечно. Меня Александр Петрович зовут. Сам я из рязанских…

— Александр Андреевич… — откуда я родом, решил умолчать, мало ли… Пошлют запрос…

— Мы уже не первый день, так сказать, наблюдаем за вами, и сначала за вашим подразделением, а теперь частью и отметили большие успехи в борьбе с немецкими агрессорами и вот, наконец, я сам решил к вам заехать… — полковник выкинул окурок, и сложил руки на коленях.

Я отметил, что поза майора была показательно миролюбивой и до кобуры достать с такого положения крайне сложно. Да и соствола он не встал. Тем не менее я немного занервничал. И хотя все его поведение дышало умиротворением и спокойствием, только глядя на его холеную морду, я совсем перестал ему доверять. Что-то было не так. Каким бы добрым и хорошим этот полковник ни казался, это был не тот случай, что бы расслабить булки.

— Кстати, а кто у вас отвечает за политработу? Он в расположении части?

От этого вопроса слегка напрягся и не сводя глаз соврал: — Нет, наш замполит сейчас осматривает передовые позиции.

— Давайте я сам его найду, заодно и посмотрю на вашу передовую…

— Хорошо. Лучше, если вы поговорите с ним с глазу на глаз.

— Александр Андреевич, в последние дни сложилась крайне тяжелая ситуация для наших войск, связь со многими частями потеряна, враг нагло лезет вперед и у нас есть некоторые проблемы… — полковник Мисюрев с трудом подбирал слова.

— Есть такое… Но хочу сказать, что многие командиры сознательно не используют даже те радиосредства, которые имеются в наличии…

— Почему?

— У них так называемая «радиобоязнь» — они опасаются пеленгации и удара или артиллерии противника или люфтваффе.

— А Вы?

— А я имею таких радиоспециалистов, которые грамотно используют свою технику.

— В эти тяжелые дни ваша часть показала пример доблести и крайне высокой выучки, а товарищ генерал-лейтенант Филатов очень лестно отзывается о вас. Но есть небольшие вопросы, которые мне необходимо разъяснить.

— Слушаю Вас внимательно, товарищ полковник. — Я непроизвольно сцепил свои руки на колене.

Мисюрев потупил глаза, хмыкнул и замялся, изображая явно деланное смятение и неуверенность.

— Давайте так: я изложу Вам некоторые факты и попрошу на них ответить…

— Хорошо…

— Итак первое. В начале ваших боевых действий, ваше подразделение было оснащено абсолютно новой техникой, которой нет и никогда не было на вооружении Красной Армии. А именно — плавающий скоростной бронетранспортер, танки, бронированное самоходное орудие крупного калибра, мостоукладчик, бронированная техничка. А еще Ваше подразделение полностью радиофицировано. Это только то, что мы на текущий момент успели выявить.

— Есть такое, не буду отрицать.

— Я уже не один год служу в Западном особом военном округе и хорошо знаю о всех новых образцах военной техники, поступающей на вооружение, — он по прежнему упорно смотрел не на меня, а в траву, куда-то в точку перед мной, медленно перебирая пальцами здоровой руки. — Второе. Бойцы вашего подразделения, во главе которого вы встретили войну, все как на подбор очень образованы и технически грамотны. Рядовые бойцы отлично знают радиодело и электротехнику.

В его словах наступила пауза, но я упорно продолжал молчать.

— Третье. Мне удалось связаться с центральным аппаратом НКГБ, и там однозначно ответили, что в данный район не направлялись какие-либо специальные подразделения Красной Армии или войск НКВД, оснащенные новейшей техникой для проведения испытаний.

После этих его слов, я почувствовал как по спине скользнула капелька пота. Быстро же они отработали… А пограничник встал и заложив руки за спину продолжил, медленно ходя туда-сюда мимо меня:

— Ну а теперь самое интересное. Вы и Ваши подчиненные из состава подразделения с которым вы начали войну, неоднократно демонстрировали незнание ряда вещей, общеизвестных для любого военнослужащего Красной Армии.

Я слегка поудобнее устроился на поваленном дереве и скрестил руки. Ну давай, чего там еще у тебя есть…

— Некоторые ваши военнослужащие… Да что там некоторые… Подавляющее большинствовполне естественным образом реагировали на обращение моих людей «господа офицеры»!

«Проверял, морда гебэшная!»

Мисюрев остановился и посмотрел прямо мне в глаза:

— На основании всего вышесказанного у меня и ведомства которое я представляю, есть все основания полагать, ГОСПОДИН ПОЛКОВНИК…

— Кхм… извините, что⁈

— Да, да… именно ГОСПОДИН ПОЛКОВНИК! Или какое звание у вас на самом деле?

«Ну вот… пиз#ец котенку!»

—… что вы некое подразделение Русского Общевоинского Союза, которое на средства патриотического эмигрантского движения снабжено