Без помощи вашей - Роман Евгеньевич Суржиков

днем вполне обходились холодной водой из реки, лепешками и солониной, а костер жгли только вечерами. Но Эрвину не удавалось впихнуть в себя лепешки с ледяной водой — от холодного у него начинался мучительный кашель.

— Буди неженку, — бросал один из кайров на рассвете, обращаясь к Томми. Эрвин отлично слышал это, поскольку уже не спал. Он вообще довольно мало спал, большей частью коротал ночи за одним из трех увлекательных занятий: кашлял, чихал и дрожал.

— Неженка что, на двух одеялах спит? — говорил грей, снимая багаж со спины осла, а другой отвечал ему:

— Верно, и еще двумя укрывается. Так что давай все пять, не ошибешься.

Под вечер на тенистой тропе Эрвин припадал к лошадиной спине, согнувшись в три погибели и стараясь думать, что в такой позе ему хоть немного теплее. Ветер все равно пробирал до самых костей, но все-таки, кажется, чуть слабее. Чтобы поменьше глаз пялилось на его сгорбленную и дрожащую спину, Эрвин ехал в хвосте отряда. Однако это не помешало ему услышать, как барон Филипп Лоуферт сообщил одному из кайров:

— Нежная нынче молодежь пошла. Женщины воспитывают их, вот и вырастают одуванчики.

Кайр промолчал в ответ, но Эрвин не сомневался, что рыцарь полностью согласен с Филиппом.

Так быть не должно, — думал молодой лорд Ориджин. Нужно пресечь это со всей строгостью. Поймать момент, когда кто-то снова ляпнет «неженку», и всыпать плетей. Но Эрвин рассуждал об этом вяло и не слишком старался претворить угрозу в жизнь. Простуда привела его в состояние безразличия, тупой апатии. Отчасти он даже радовался этому: мучила боль в горле, постоянный кашель и озноб по ночам, но все прочие тяготы дорожной жизни отошли на второй план, сделались малозначимыми и незаметными. Эрвину попросту не хватало сил, чтобы ощущать неприятности так же остро, как прежде. Мерзкая пища, ослиная вонь, несправедливость отца больше не волновали его. Эрвин полз по тропе, невидящим взглядом уставясь перед собой и заботясь лишь о том, чтобы не выпасть из седла. День проходил за днем…

Отряд выбирал наиболее пологий путь, искал самый удобный маршрут для будущих рельсов. Похоже, все участники эксплорады, кроме Эрвина, ничуть не сомневались в успехе рельсовой стройки среди Кристальных гор. По просьбе механика то и дело совершали остановки и терпеливо ждали, пока Луис делал замеры при помощи странной штуковины на треноге и карандашом записывал числа в соответствующем участке карты. Луиса нельзя было упрекнуть в недостатке стараний: он перебегал с места на место со своей треногой, дважды проверяя каждый замер, а когда помечал на карте маршрут, то высовывал кончик языка и давил на карандаш так, что тот издавал душераздирающий скрип. Порою кайры задавали ему вопросы о том, как рельсы преодолеют ту или иную преграду на пути — завал, скалу или пропасть. Луис пояснял, что груженный состав неспособен идти резко в гору — не хватит силы тягача. Он может взять лишь очень небольшой подъем. Существует правило пяти медяков: нужно взять футовую деревянную линейку и один конец ее положить на землю, а второй — на стопочку из пяти медных монеток. Линейка ляжет под легким наклоном к земле. Вот такой наклон пути и способен преодолеть поезд.

Воины спрашивали: что же делать, если на пути попадается уступ или впадина? В горах того и другого предостаточно! Луис отвечал, что через впадины и ущелья необходимо будет построить мосты, а небольшие ложбины попросту завалить камнями. Крутые скалы потребуется обходить, прокладывая путь по серпантинному маршруту. Порою придется давать крюк в лишний десяток миль только для того, чтобы наклон дороги оставался допустимым. А если же гору обойти невозможно, придется прорезать ее туннелем. Мало кто из воинов когда-либо видел туннели, и Луис пояснил, как они выглядят и как строятся. Есть несколько методов проделать дыру в скале, больше прочих слушателей поразил водный метод. Осенью вглубь породы проделывается ряд продолговатых отверстий, похожих на раны от широкого меча. Отверстия долбят вручную при помощи молотов, всегда под наклоном: одновременно вглубь горы и вперед по ходу маршрута. Перед наступлением холодов в дыры заливают воду. Зимою вода замерзает и разламывает скалу. Порода трескается по линии, соединяющей отверстия. Весной отделенные от скалы глыбы извлекают с помощью рычагов и противовесов. Чтобы всем было понятнее, Луис изобразил схему простейшего рычажного крана. Познания механика поразили воинов, и какое-то время конопатый низкородный Луис Мария пользовался немалым уважением.

Этому пришел конец, когда механик потерял коня.

Проснувшись одним утром, Эрвин увидел, как механик с жалким видом бродит по лагерю, смущенно подкрадывается то к одному, то к другому воину и о чем-то спрашивает. Луис избегал сталкиваться с кайрами и расспрашивал только греев, но и те реагировали на его обращения неизменным смехом. Механик задал свой вопрос и Томми — грею лорда Эрвина. Томми посмеялся сам, а затем решил поделиться забавой с господином:

— Милорд, представьте: наш Луис коня потерял!

— Это как — потерял? Конь что же, под камень закатился или сквозь дыру в мешке выпал?!

— Луис привязал его с вечера, но плохо. Да к тому же не на лужайке, где травы много, а чуть в стороне. Конь отвязался и пошел пастись на лужайку. Потом, видать, покумекал, вспомнил, что в долине Первой Зимы пастбища всяко богаче, чем здесь, да и пустился в обратный путь. Только его и видывали!

Эрвин хохотнул, но тут же сбился на кашель. Спросил:

— А что же часовые?

— Так ведь часовые не помнят, чей это конь! А что не привязан — никого не удивило. Кайры своих коней не привязывают — их кони выучены, как следует. Часовые и подумали, что животное принадлежит одному из рыцарей.

Луис, глядя со стороны, понял, что лорду уже известно о приключении. Набрался духу, подошел поближе, красный, как томат. Исследуя взглядом камушки под сапогами Эрвина, сказал:

— Милорд, простите мою оплошность… Я совершил такую глупость, что и сказать стыдно… Милорд, ведь сир Томас поведал вам о том, что случилось, да?

— Это я — сир Томас? — хохотнул Томми. — Не забудь всем рассказать!

— Поведал, — кивнул Эрвин. — Вы потеряли верхового жеребца, которого даровал вам мой отец.

Как любой дворянин, Эрвин разбирался в конях и прекрасно знал, что сбежавший жеребец немолод, труслив, узок в груди и стоит от силы несколько елен. Однако лорд намеренно напустил на себя строгий вид, желая путем эксперимента проверить, достиг ли Луис