Приют Грез - Эрих Мария Ремарк

- Фриц, ты спишь вечным сном… Ты умер… Умер… Какое страшное слово! Ты жив только в моей памяти, но образ твой будет все бледнее и бледнее, покуда и меня не призовет мир хладных теней. Верный друг, ты лишь однажды нарушил обет верности, не взяв меня с собой в иной мир. Выслушай меня в последний раз: клянусь тебе хранить верность - верность самому себе, как ты требовал… Ах, верный мой друг… Нет, ты не будешь одинок и там.

Эрнст вошел в Приют Грез, где висел тот прекрасный портрет.

- Милый образ! Тоска по тебе, не умолкавшая столько лет, теперь молчит. Златоустый певец, изливавший в песнях свою любовь и тоску по тебе, умер. Что тебе делать здесь без него? Пойдем со мной! Проводи его в последний путь.

Он снял портрет со стены и вернулся в мастерскую.

- Ты отправишься в последний путь не в одиночестве, Фриц. Женщина твоей мечты пойдет с тобой.

И он положил портрет в гроб. Потом принес все письма Лу и вложил их в руки Фрица. Стоял рядом и горящими, сухими глазами смотрел в любимое лицо, пока не пришли остальные. Потом появились рабочие. Эрнст выпрямился во весь рост и сказал громко, чтобы услышали все:

- Об этом покойнике не будут написаны тома, о нем не упомянут хроники. Ветер будет веять над его могилой, и вскоре уже никто не будет знать, где она. И все же по этому покойнику будут пролиты такие слезы, какими не оплакивали королей. Ибо эта утрата больше, чем смерть короля. Содрогнитесь, люди: от нас ушел Человек с большой буквы!

Он взял у рабочих инструменты и не подпустил никого к гробу. Все безудержно зарыдали, когда он стал забивать гвозди. Лишь из глаз Эрнста не выкатилось ни единой слезинки. Но с его губ скатились две большие капли крови. Гроб унесли.

Эрнст оставался в мастерской, пока мимо него не прошла Элизабет, направляясь на улицу. Тут он услышал горестный плач. Кто-то причитал: «Дядя Фриц, дорогой мой дядя Фриц… Теперь я опять одна-одинешенька…»

И Эрнст увидел у одра, на котором только что стоял гроб, распростертую на полу Трикс Берген.

В полдень гроб был в Бремене и стоял в крематории. Во время кремации Эрнст играл на органе. Служащие крематория никогда еще не слышали такой игры. Безутешная боль выплескивалась потоками звуков, из глубины которых постепенно возникала скрытая до поры мелодия песни «Слышу до сих пор…». Мелодия крепла и набирала силу, чтобы затем сникнуть и зазвучать нежно и жалобно в песне Фрица «Моя весна, в тебе вся жизнь…».

Вернувшись с похорон домой, Эрнст свалился в постель с нервной лихорадкой. Шесть недель он находился между жизнью и смертью. Элизабет позаботилась, чтобы его доставили в больницу, и сама ухаживала за ним. Наконец он восстановил силы и смог без посторонней помощи встать с постели. Но душевно Эрнст был сломлен. Бледный и тихий, он целыми днями сидел на веранде больницы, греясь на солнышке и читая письма и стихи Фрица. Тяжкое горе пригнуло его к земле. Элизабет он почитал, как нищий чтит святую. Он не мог постигнуть, каким образом ее чистые круги некогда пересеклись с его темными путями. И все-таки в его душе оставалось тихое, но очень болезненное волнение, он часто задумчиво глядел вслед Элизабет, когда она выходила из комнаты. В эти дни он обнаружил стихотворение Фрица, написанное карандашом на черной бумаге.

Кто вышел вдруг из темноты,

Сперва привыкнуть к свету должен.

Надень корону бедняку -

Страной он вряд ли править сможет.

И я, любовь моя, пробыл

Так долго в темноте,

Что в блеске нынешнем забыть

Не в силах годы те

Эрнст тут же придумал мелодию к этому стихотворению - спокойную, мрачновато-тоскливую - и отдал листок с нотами и словами Элизабет.

Через две недели он выздоровел и медленно побрел привычным путем к Приюту Грез. Там его ожидало письмо Ойгена из Лейпцига, - видимо, тот забыл заказать, чтобы послание доставили в больницу. Письмо содержало много вопросов и кое-какие новости, из которых главной была следующая: Ланна Райнер обручилась с князем Разниковым.

Эрнст устало улыбнулся. Значит, и этот этап его жизни миновал. Он только подивился тому, как быстро в жизни может миновать нечто, в чем еще совсем недавно заключался весь ее смысл.

- Душа моя пуста, - сказал он вполголоса, ни к кому не обращаясь. - Ты все забрал с собой, Фриц.

Сумерки просочились в комнату сквозь Окно Сказок в крыше. Эрнст поудобнее устроился в кресле и прислушался к их голосам. Стены дома жили своей жизнью и шептали о чем-то своем, в надвигающейся темноте комната рассказывала свою историю.

- Мне тебя не забыть, - тихо сказал Эрнст в пустоту комнаты. - Все во мне принадлежало тебе, знаток человеческой души. - Он даже застонал. - Я промотал свою душу, Фриц, помоги мне обрести ее вновь! О как тяжела мысль, что гнетет меня днем и ночью: неужели эта утрата нужна была для того, чтобы я очнулся?

Так он сидел, роясь в старых письмах и книгах до глубокой ночи, вызвездившей небо над Окном Сказок.

- Фриц, ты - единственный, кто по-прежнему несет вместе со мной полноту и муку моей жизни.

И вдруг - крик:

- Элизабет! Миньона! Возлюбленная моей души, и тебя я утратил… Все погибло… Вся жизнь мертва, и все серо…

На следующий вечер друзья Фрица собрались в Приюте Грез. Погода была прохладная, моросил мелкий дождик. Капли стучали по оконному стеклу.

Все были необычайно молчаливы.

- Теперь здесь все изменилось, - сказала Паульхен. - Как будто из комнаты ушла ее душа.

- Утеряна связь, - ответил ей Фрид. - Каждый из нас сам по себе. А связывавшая нас нить порвана.

Эрнст прочитал вслух выдержки из последнего письма Фрица. Потом грустно сказал:

- Умер - значит, его нет. Мы никогда не увидимся с ним.

- Нет! - твердо возразила Элизабет. - Умер - не значит, что его нет! Неистощим и вечен кругооборот жизни. Память о нем и его душа живут в нас. Значит, он продолжает жить в нас. Только стал моложе. Вспомните его слова: «Все на свете ваши братья и сестры - дерево в степи, облако на закате, ветер в лесу». Значит, вы должны чувствовать себя в мире, как в своей семье. И вспомните, как он учил нас: от Я к Ты и далее - ко всей Вселенной. Путь от Я к Ты он давно прошел. И теперь перед ним последняя стадия кругооборота _ Вселенная. Но круг бесконечен. Поэтому после Вселенной он вернется к Я. Это значит, что он с нами везде. Когда я смотрю на звезды, я знаю: он там. А когда вижу облака, то чувствую его успокаивающее влияние. Он во всем, в том числе и во мне. А также в цветке, в камне, в буре и штиле. Луна ночью светит в мое окно - это Фриц. И солнце улыбается мне днем - тоже Фриц. В мире не бывает расставаний навсегда. Фриц перешел из физической близости в духовное Далеко. Это трудно вынести, но все же он есть! Он - в нас! И мы сохраним память о нем и его наследие в глубине души, а также сохраним верность друг другу в борьбе против жизненных бурь вне нас и против головокружительных потрясений внутри.