Все моря мира - Гай Гэвриэл Кей

но я говорю всерьез: для меня это не поле для игры.

Раина Видал смотрела на нее, стоя рядом с кроватью.

– Ты права, – произнесла она наконец. – Возможно, я привыкла передвигать людей как фигуры, чтобы вызывать определенные события или предотвращать их.

– У вас были фигуры, которые можно передвигать, – просто ответила Ления. – А у меня есть только я сама.

– Я об этом подумаю, – пообещала Раина. – И, может быть, ты тоже подумаешь… о том, что я сказала.

– Я буду много думать о сегодняшней ночи, – сказала Ления. И улыбнулась.

Получила в ответ быструю довольную улыбку и кое-что поняла: власть определенного сорта может зависеть от того, какой ты кажешься в данный момент, тронула ли ты другого человека – даже если этот другой человек считается королевой в этом мире.

Она никогда не думала об этом. Не в отношении самой себя. Не как Ления Серрана, которая так долго была Надией бинт Диян, далеко от того места, где мать пела ей песни, когда наступала ночь.

Раина взяла свою свечу – она уже почти догорела – и вышла из комнаты, осторожно, бесшумно закрыв за собой дверь.

Ления умела просыпаться в нужное время. Она еще до рассвета поднялась, оделась и приготовилась выйти из дома. Она так и не надела оставленную для нее элегантную ночную сорочку – к этому она готова не была. В комнате было холодно в этот ранний час. В окно лился лунный свет и задувал ветер, белая луна заходила над гаванью, знаменуя конец ночи.

Она быстро выглянула в окно, потом вышла из комнаты. У нее не было плаща, и она пожалела об этом.

Еще Ления умела двигаться бесшумно. Она спустилась по лестнице в темном доме. У выхода стоял стражник, один из вчерашних. Они кивнули друг другу. Он выпустил ее, окинул взглядом улицу, потом еще раз кивнул.

Она здесь гостья. Свободна идти туда, куда пожелает. Столько лет она не пользовалась такой свободой. Вчера ночью ей предложили провести здесь столько времени, сколько она пожелает, – или все то время, что женщины семьи Видал будут жить в Соренике. И еще она впервые занималась любовью с тех пор… с тех пор, как убила Дияна ибн Анаша. За то время, что жила у него, Ления дважды беременела. Одного ребенка она потеряла, вторую беременность прервала женщина, которая оказывала подобные услуги тем, кто ей платил. Ибн Анаш ей заплатил.

Ления шагнула на улицу.

– Доброе утро, – сказал правитель Акорси, который стоял, прислонившись к стене дома. Охранник должен был видеть его, когда выглядывал, но ничего ей не сказал. Конечно.

Д’Акорси протянул ей плащ. Он и сам был в плаще.

– Холодное утро, – сказал он.

Ления взяла плащ, надела, усиленно соображая. У плаща был капюшон. Она накинула его, чтобы защититься от резкого ветра, дующего вдоль улицы. Она гадала, как долго правитель Акорси стоит здесь.

– Вы знали, что я это сделаю?

Сейчас он смотрел в другую сторону, вниз с холма, проверял, нет ли людей на улицах в этот еще темный предрассветный час. На востоке появился первый слабый намек на свет. Скорее побледневшая тьма, чем нечто большее. Небо было ясным, в нем виднелись звезды и низкая, почти полная белая луна на западе.

– Я подумал, что это возможно, – ответил Фолько д’Акорси, снова повернувшись к ней.

По обе стороны от дверей висели уже догоревшие факелы. Ожидаемая любезность со стороны богатых людей, призванная сделать ночь безопаснее для прохожих. Такая же, как скамейка на противоположной стороне улицы для их удобства.

Удобство и безопасность, подумала она.

– И вы вышли, чтобы меня остановить?

Он покачал головой – крепко сбитая мужская фигура в темноте.

– Не за этим. Я хотел выяснить, каковы ваши намерения, и посмотреть, согласуются ли они с моими. Для того, что я собираюсь сделать сегодня, случайные факторы не полезны.

– А я должна быть полезной?

Ей показалось, что он коротко улыбнулся:

– По крайней мере, не мешать? И не срывать наши планы? Это вам подходит?

Она пристально смотрела на него. Она уже лучше видела его, ее глаза адаптировались, а небо медленно серело.

У него был меч – почти скрытый плащом.

Она кивнула:

– Да. Я не очень понимаю, почему вышла из дома. Мне не спалось.

– Это лишь половина правды, Ления Серрана. Вы не хотели спать. Не могу обещать, что вы сегодня утром убьете ашарита, но могу сказать, что вы примете участие в том, что мы будем делать, если вам этого хочется.

Она чувствовала, что еще не вполне проснулась. Она не ожидала встретить его здесь.

Подала голос птица, с той стороны, где всходило солнце. Бог возвращался в этот мир, к своим детям.

– Вы хотите понаблюдать за мной там, внизу, – сказала Ления. Это не был вопрос. – Как я себя поведу.

Он пожал плечами:

– Я уже сказал, что для вас может найтись место в наших рядах, в дальнейшем.

Она вздохнула:

– Я могу упростить вам задачу. У меня есть дела, которыми я должна заняться вместе со своим партнером, и, возможно… еще другие. Я не скоро приму решение. Но… я польщена и подумаю об этом.

Он кивнул:

– Я так и предполагал. Кстати, я все-таки купил тот бриллиант вчера ночью. Для вас это очень большие деньги. Уверен, что вам многое придется обсудить. Я не спешу. Рассказать вам, что мы планируем сделать сегодня и какой я вижу вашу роль?

Ления поняла, что он говорит с ней как с солдатом. Как с человеком, способным выполнить определенные задачи этим утром, которое может оказаться полным насилия.

– Мне не обязательно убивать кого-нибудь каждый день, – сказала она, когда он опять перевел взгляд на улицу.

Он рассмеялся и снова взглянул на нее. Теперь света было достаточно, чтобы она могла видеть его лицо. Когда начинаешь привыкать к его чертам, подумала Ления, они уже не кажутся такими уродливыми.

Она внимательно слушала, пока правитель Акорси рассказывал ей, как он представляет себе ход утренних событий. Или, лучше сказать, как он хочет заставить развиваться эти события. Это не одно и то же.

Наверное, будут убитые. Он не планировал этого, не считал это обязательным, но и не имел ничего против. Слушая его, она на мгновение задумалась о той женщине, которая входила в его команду. Как давно это было? Что она для него сделала? Убивала ли она?

Адрия Риполи, дочь герцога Мачеры, сказала Раина Видал.

Позже Ления думала об этом, спускаясь с холма в город. Потом эта мысль ушла от нее, когда все осложнилось – на базарной