Офицер разведки - Владимир Геннадьевич Поселягин

работать. Как-то это все поднадоело. Как бы в отшельники уйти? Тихо, безопасно. Меня снова опросили, и то, о чем с майором говорили, тоже. Он, кстати, настоящим сотрудником оказался, но это дело не вел, чем и насторожил коллег. Почему тот самоубийством хотел покончить? Я подслушал «Глазом» беседу двух офицеров, он был серьезно болен, на морфии жил. А вот почему меня решил с собой прихватить, ведь я его впервые видел, это те не обсуждали. Со мной тем более. Опросили и отпустили. Кстати, охрану и охоту на живца подтвердили, так и будет. Чуть позже ко мне подойдет старший охраны, познакомимся.

И никакой передовой. Тут в Москве служить буду. Наши на местную резидентуру выйти хотят. Так что поплелся к Михайлову. Тот занят был, я с его адъютантом посидел в приемной, чаи погоняли. Тут и познакомился с полковником, что меня теперь охранять будет. Нужные бумаги он предъявил. А потом, когда совещание закончилось, пригласили к маршалу.

– Знаю уже. Товарищ Берия лично звонил. В Генштабе никакую должность давать не буду, не хватало еще, чтобы тут развалины были. Получишь должность в разведуправлении. У них свои здания и службы, охрана хорошая. Все ясно?

– Так точно.

Дальше меня отвезли к месту службы, познакомился с командиром ГРУ генерал-полковником Кузнецовым. Тот сообщил:

– Давно хотел посмотреть на Одинцова. В наших кругах известная личность. Меня просили дать какую-нибудь должность, чтобы отбывал тут время. Зря сидеть не дам, офицеров не хватает, будешь работать от и до. Назначаю во второе управление, в первый отдел. Он по Германии работает. Завтра с утра приступаешь к работе.

Меня оформили, выдали нужные бумаги, дальше у секретчика побывал, подписался на некоторых бланках, потом к особисту, тут по секретности и всему остальному. Там еще инструкции почитать. Да и вообще, чем заниматься буду, нужно узнать. К слову, я обычным рядовым сотрудником буду, не на командирской должности. Время шесть вечера, стемнело уже, когда меня повезли к месту жилья. Мне служебную квартиру выдали. А на самом деле втихую в другую проводили, где, не включая свет, я принял душ и лег спать, а охрана в той квартире делала вид, что я там живут. На живца брали. А когда в кровати лежал, уже засыпал, понял, что я попал. Причем вина на Кузнецове, потому как его именно что попросили дать мне какую-нибудь липовую должность.

Михайлов отлично знал, что я считаю дни до конца войны, чтобы в отставку выйти. И то, что армию и службу не переношу, также в курсе. У нас и договоренность была, что после окончания войны он подпишет приказ о моей отставке. А тут ГРУ, да там такие подписки и секретность… сотрудники этой службы в отставку выходят только на пенсию или вперед ногами. А я служить дальше категорически не собирался. Нет, надо как-то соскочить, шанс еще есть, я пока никаких секретов не знаю. Кузнецов явно решил прибрать к рукам перспективного разведчика, что идет в разрез с моими планами. Придется шипы выпускать. В общем, нафиг работу. Там, если втянут, уже не соскочишь. Не выпустят, это точно. То-то Кузнецов так порадовался.

Утром покормила меня девушка, тоже из сотрудников охраны. Вообще мне уже нравится. В квартире я один, никто своим присутствием не докучает, понимают, как это важно – личное пространство. Та утром пришла, приготовила завтрак, покормила и стала убираться, а меня повезли в управление ГРУ.

Доехали к счастью без проблем, видимо охотники за головами пока не узнали, где я служу и где живу. Это ненадолго, не в тактике на живца, через своих агентов слух пустят, так что будет им работа. А вот Кузнецов отказался со мной встречаться, типа постоянно занят. Только я не стал читать инструкции и остальное, подписывать чего-либо, сообщив сотрудникам, что тут я временно, служить дальше не намерен, на гражданку уйти в планах, так что больше сидел в кабинете. Тут три стола и два сотрудника, и я откровенно баклуши бил. Только на третий день первое покушение состоялось. Неожиданное. Из фаустпатрона выстрелили по машине. Там погибли все, но и стрелка взяли при отходе, даже почти живым. Сам я ехал в другой машине, обычное дело с подменой. А вот злые сотрудники работали со стрелком. Не любят те, когда их убивают. Похоже, ниточку потянули. Тот сдал того, кто его нанял. И в этот же день со мной Кузнецов решил пообщаться. Настаивал, я отбивал все его красивые речи о помощи Родине и все такое. Пояснил свои мотивы, сразу сказав, даже если будут держать, не подписывая рапорты об отставке, я просто забью на службу и не выйду, и отдыхать отправлюсь или еще куда. На последствия мне наплевать. Так какой смысл давать мне секретную информацию, если я все равно оставаться не собираюсь? Он покривился, но все же сдал назад, так что тут моя служба скорее декоративные функции выполняла, как и должно быть.

И все же я ненавижу Гитлера и органы госбезопасности, что лишали меня личной жизни. Да какие тут девушки с таким контролем и охраной? Хорошо, те поняли проблему, поэтому их сотрудница, что за повара и горничную, согревала мою постель. Уф-ф, убрал проблему. Вот так две недели и прошли, и я пережил шесть покушений. Шесть! После этого мне пинка под зад, из Москвы выкинули на фронт. Почему? А целое здание взорвали. То самое, где я жил в квартире. Как умудрились столько взрывчатки пронести, закладка в подвале была, не знаю, но первый секретарь Москвы был сильно недоволен. До Сталина дошел. В принципе, план удался, агентов и резидентуру взяли, поэтому особо не возражали отправить меня прочь из столицы. Сам я при взрыве понятно как выжил. Амулет защитил, там вообще много жертв было, а я только накопитель сменил и пыль с формы стряхнул. Подрыв был, когда я в прихожей шинель снимал, только приехали.

Вот так я получил назначение на Второй Украинский фронт к Ватутину, он тут жив был. Меня посадили на транспортный самолет, что летал в нужном направлении, и явно с облегчением вздохнули, помахивая вслед платочками. Последнее, это предположение. Я же тоже порадовался. Достало все, отбывал роль живца как наказание. Хотя почему меня отправили на фронт, не ясно. Берлин уже неделю как окружен полностью, бои в городе шли. Хотя, конечно, немцы кое-где серьезно сопротивлялись. Тот же блокированный Кенигсберг до сих пор не взяли. Впрочем, мой теперь фронт не участвовал в битве за Берлин, он южнее прошел