Дом на плоту - Николай Башмаков

Чтобы криминальная армия не смахивала на бандитские формирования и воспринималась как освободительная, в ней была установлена единая форма одежды, введены знаки различия и воинские звания, вводились номера подразделений и частей.

Коснулась эта «реорганизация» и криминальной империи Сибиряка. Его группировка стала называться войском. Банды были переименованы в отряды. Братки стали называться боевиками. Чтобы не нервировать и не отпугивать людей, Ростоцкий потребовал от союзника заменить уголовную иерархию воинской и ввести вместо кличек звания. Но на такое авторитет пойти не мог. Он согласился на компромиссный вариант. Сибиряк в нарушение всех традиций пошёл на беспрецедентный шаг. Кликухи и погоняла братвы, честно заработанные в громких делах, разборках и на зонах, приказал, видано ли дело, заменить какими-то детскими прозвищами. Вот так сам Сибиряк стал добрым батюшкой Салтаном. Его братки — «личной гвардией». Бандит местного значения Рыжий трансформировался в «князя Гвидона». Его подчинённые, в полном соответствии с моментом, тоже были «переименованы». Правая рука главаря стал Черномором. Боевики превратились в «добрых витязей». Получили они и новые персональные прозвища: Водяной, Леший, Гном, Поп, Балда, Яга…, всех не перечислишь.

О том, как протекает война на большой земле, рядовых боевиков не информируют. Все не устают повторять, что Ростоцкий вот-вот возьмёт столицу Урала и вновь воцарится во главе «государства». Но, правда это или нет, на их острове, названном Буяном, не узнаешь.

Гвидон со своими «витязями» в войне не участвует. Их задача — охранять морские рубежи (Лопух так и сказал), заготавливать для армии продукты, искать людей для работы на оборонных предприятиях и вербовать солдат. Словом, прохлаждаться им некогда. Приходится работать, уплывая за сотни вёрст от базы, и не дай Бог, если вернёшься пустой.

Откровенно ответил Лопух, а в прошлой жизни просто Вася, и на вопрос о гареме. Гарем у Салтана действительно есть. Он считает себя мусульманином и вбил в голову идею переплюнуть по количеству жён всех восточных султанов. В жены отбирает лучших женщин и девушек, и братва поговаривает: те, кто ему посмел противиться, исчезли без следа.

Пока Вася выкладывал эти новости, Мария с Дмитрием прятали в доме по тайникам все более или менее ценные и необходимые вещи. Они надеялись, что бандиты будут обыскивать плот не очень тщательно.

* * *

Несмотря на приличную скорость, плыли весь день. Только перед самым заходом солнца, которое по прежнему еле проглядывало сквозь дымку, на горизонте, показался большой остров.

После рассказа Васи пленники обсудили различные варианты своих действий. И все они никуда не годились. И так и эдак выходило: плена им не избежать. Вариант — остаться у Гвидона и батрачить на банду был не самым худшим. Хуже всего, если их команду разделят и увезут по разным местам. Только сейчас они осознали, как сдружились за прошедшие дни. Теперь перед внешней опасностью их ссоры, трения и противоречия показались пустяшными. Они ощутили себя единым сплочённым и дружным коллективом и готовы были на любые действия, вплоть до бунта и побега в случае, если их попытаются разъединить. В этом коллективе проявлялось одно из лучших качеств русских людей — умение сплотиться перед внешней угрозой. Подплывая к острову, они были единодушны в главном — добровольными рабами бандитов не станут ни при каких обстоятельствах. Ну, а как поступить конкретно, им подскажет решение «хозяина» острова, главаря по прозвищу Гвидон.

От этого жестокого уголовника можно было ожидать любых пакостей. Он не терпел неповиновения и, по словам Васи, хватался за пистолет по любому поводу. Половина мужчин, похороненных на поселковом кладбище за последний месяц, погибла от его руки. Доставалось от него и женскому полу. Новоявленный «князёк» тащил в постель любую понравившуюся ему женщину, не говоря уже о незамужних молодых девушках. С женщинами вёл себя как маньяк и садист в одном лице. Одним словом, этот дорвавшийся до безграничной власти над людьми подонок поступал со своими «подданными» хуже, чем рабовладелец с рабами. Поэтому ничего хорошего пленникам от него ждать не приходилось.

Но Господь иногда помогает страждущим. Именно в этот день к Гвидону приехал человек из штаба Ростоцкого, которого все здесь называли «инспектором». Ему-то и предстояло, в данный конкретный момент, определить судьбу наших героев.

Инспектор прибыл для проверки отряда и отбора бойцов на передовую (армия требовала пушечного мяса). Инспектор был наделён полномочиями не только Ростоцким, но и самим Салтаном. И потому его боялись, как огня. Одно движение руки — и ты уже не вольный браток, а солдат сухопутной армии, для которого у республиканцев давно заготовлена пуля или даже снаряд.

Причалили к острову в бухте, образовавшейся в районе низины, подходившей к самому поселению. Здесь был оборудован переносной причал. На волнах покачивались несколько катеров, моторных лодок и небольшая яхта. На берегу возвышалась сторожевая вышка, в которой маячил часовой. От бухты до ближайших домов было от силы метров двести.

После того, как закрепили катер и плот, Черномор отправился в посёлок с докладом. Пленникам было приказано собраться на палубе и ждать начальство. Ждали не долго. Черномор вернулся минут через двадцать. Следом за ним по трапу поднялись двое. Главаря узнали не только Дмитрий с Андреем. Уж очень он выделялся манерами человека, привыкшего повелевать. Второй выглядел невзрачно, и заметными на его лице были лишь цепкие, хищные глаза.

Они обошли плот. Зашли на несколько минут в дом. О чем-то тихонько поговорили на корме и, наконец, подошли к пленникам.

— Ну, «Мазай», — обратился Гвидон к Черномору, — показывай своих «зайцев».

Помощник главаря приказал построиться в одну шеренгу и доложил:

— Восемь человек. Трое мужчин, три женщины и двое детей!

— Это я и сам вижу, молодцы! Хорошая добыча! — похвалил помощника главарь и подошёл к Дмитрию.

— Егерь? А я тебя всё же вспомнил… Видишь? — показал он рукой на воду, — вся твоя работа пошла насмарку!.. И лес, который ты охранял, и зверьё — все под водой! А ведь сколько крови нам попортил… Ничего…, теперь сочтёмся.

— Работа у меня была такая, — спокойно ответил Дмитрий. — А про потоп кто мог знать? Ждали беду, да не с той стороны.

— Работа, говоришь? Все работают, да не все проявляют усердие. Я по твоей милости первую ходку сделал и этого тебе простить не могу.

Дмитрий пожал плечами.

— Привычка у меня такая — добросовестно делать любое дело.

— Вот и посмотрим, как ты проявишь себя в моем «колхозе», — Гвидон говорил негромко, но в нём постепенно закипала злоба. Его напарник, молча разглядывавший пленников, уловил это и очень своевременно вмешался.

— Подожди, командир, сводить старые счёты. Разреши, сначала, побеседовать с ними мне.

— Валяйте, инспектор, вам слово, — хорохорясь, ответил главарь, но на лице у него явно обозначилась досада.

Пленников не обмануло дипломатичное «разреши». По тому, как Гвидон беспрекословно повиновался и сразу отошёл на второй план, они поняли, главный здесь этот невзрачный человек.