Проигрыш - дело техники - Сантьяго Гамбоа

— И с самого начала было ясно, что посадить человека на кол мог только отпетый негодяй, и рано или поздно мы на него выйдем. Я просто рассказал вам, как обстоят дела. Если не хотите больше участвовать в расследовании — пожалуйста, нет проблем — вы и так уже натерпелись страху, помогая мне.

Эступиньян, задумавшись, молчал. Напротив кафетерия остановился автобус, потом взревел мотором и уехал, выплюнув на тротуар облако черного дыма, от которого оба закашлялись.

— Простите меня, сеньор журналист! Очень уж напугался я в тот раз. Вот, как говорится, очко и сыграло.

— Отправляйтесь-ка вы лучше домой, Эмир. Если станет известно что-либо о вашем брате, я вам позвоню.

— Bullshit! Преувеличивать опасность тоже не надо, а кроме того, не забывайте, что меня специально отпустили с работы, чтобы вам помогать. Вы можете объяснить, для чего нам нужен Лотарио Абучиха?

— Та женщина из турецкой бани первая подошла к нему, именно она предложила ему перевезти неизвестный груз, тут вопросов нет. Но после того, как я увидел ее в гостинице «Эсмеральда», хотелось бы выяснить, не опознает ли Абучиха и Тифлиса.

— А что по поводу толстяка с палками в попе?

— Думаю, я уже знаю, кто он такой.

— И… кто же, если не секрет?

— Вот! — Силанпа указал на мужчину на фотографии. — Знакомьтесь: Касиодоро Перейра Антунес.

— Вроде похож… На труп, я имею в виду.

— Не стыкуется только одно: Перейра Антунес умер месяц назад, вот некролог, и вдобавок его похоронили на Центральном кладбище после траурной церемонии и все такое.

Они допили кофе и распрощались до завтра. Силанпа снял на ночь номер в гостиничке неподалеку от площади Боливара, но желание оказалось сильнее.

Он вошел в «Лолиту», стараясь оставаться незамеченным, и сразу увидел ее в компании двух подружек. Кика тоже заметила Силанпу и направилась было к нему, но он знаком велел ей не приближаться и выйти следом за ним на улицу. Имело ли смысл так осторожничать, он и сам толком не знал.

Они вместе зашагали по тротуару; Кика схватила его за руку и принялась насвистывать.

— Почему бы вам не обнять меня за плечи? Я не перестаю быть женщиной оттого, что вы мне платите!

Силанпа крепко прижал ее к себе, словно стараясь впитать в себя непорочность, которую, как ему верилось, ощущал в ней. Они переспали на узенькой гостиничной койке, а утром вместе позавтракали яичницей-болтуньей. Потом распрощались, и Силанпа, собравшись с духом, позвонил в редакцию.

— Эскивель? Говорит Силанпа.

— Виктор, дружище, куда вы запропастились? Главный то и дело про вас спрашивает. Он узнал о случившемся, очень беспокоится и считает это попыткой оказать давление на газету.

— Скажите ему, что я ушел в подполье, но расследование продолжаю.

— Главный дает вам карт-бланш, а бухгалтерия по его указанию перевела на ваш счет дополнительную сумму. Он нервничает, говорит, что лучше вам на время уехать из страны.

— Со мной все в порядке, Эскивель. Если что-нибудь понадобится, позвоню. Передайте главному спасибо за деньги.

Эступиньян сообщил, что получено согласие Абучихи на встречу в одиннадцать утра. Силанпа решил, что у него есть время заглянуть в гостиницу «Эсмеральда». Он занял место за столиком у окна кафетерия и стал наблюдать за входом в гостиницу, стараясь не пропустить грузную фигуру мужчины с фотографии. Вскоре после половины девятого два джипа «трупер» остановились прямо напротив дверей; из одного вылез Тифлис и проследовал в гостиницу уверенной хозяйской походкой. Силанпа мысленно проводил его до седьмого этажа, и когда, по его расчетам, Тифлис вошел в кабинет, поднял глаза. В знакомом окне зажегся свет.

Силанпа попросил еще один бокал красного вина и, продолжая поглядывать на гостиницу, развернул номер «Обсервадора» — первую газету, попавшую ему в руки за последние несколько дней. Однако очень скоро Тифлис снова появился в сопровождении своих людей, на ходу давая им указания. Те сели в подъехавший джип и укатили.

Ждать пришлось довольно долго; Силанпа успел выпить еще два бокала красного и выкурить сигарету. В половине одиннадцатого он решил пройтись, чтобы размять ноги, и расплатился. Но едва поднялся со стула, посланцы Тифлиса возвратились. Двери «трупера» распахнулись, и Силанпа увидел, как из машины вышла Сусан, а два дюжих молодца повели ее в гостиницу. «Что ж, этого следовало ожидать», — подумал Силанпа. Теперь можно с чувством выполненного долга отправляться на встречу с Эступиньяном и Абучихой.

— Детектив Эмир сказал мне, что это срочно.

— Да, проходите, давайте присядем!

Силанпа показал Лотарио фотографии, но Тифлиса шофер не признал.

— Ну что вы, ничего похожего и близко нет! У этого сеньора ряха, как у бубличных дел мастера. Нет, те, что меня встречали, были совсем другие.

— Ладно, дело постепенно проясняется… — промолвил Силанпа. — Спасибо, Абучиха. Эступиньян?

— Вопросов не имею!

— Тогда пошли.

Он привел их к Тринадцатой каррере.

— Куда теперь?

— Опять к гостинице «Эсмеральда» — уверен, обстановка там накалилась до предела.

По всему кабинету Тифлиса плавал табачный дым. Рунчо и Хамелеон курили «насьоналес» и пили агуардьенте «кристаль». Дон Элиодоро то раскуривал, то нервно гасил гаванскую сигару, закусывал лимоном каждую очередную копу, выпитую залпом до дна, и протягивал ее, чтобы ему наполнили снова. Сусан сидела в кресле, неприязненно поглядывая на мужчин.

— Королева, повторяю свой вопрос в последний раз, пока еще по-хорошему, обратите внимание: куда подевались мои бумажки?

— Элиодоро, мне уже надоела эта комедия! Если хочешь говорить со мной, вели своим гориллам убраться отсюда!

— Они для меня, как родные дети, мамита, — ответил Тифлис, бросая взгляд на телохранителей. — Им позволено слышать все, что я говорю и даже думаю.

— Но только не все, что говорю я!

— Ну, вот что, мами, ваша туфта меня уже заколебала! — Он с яростью вдавил в пепельницу кончик сигары. — Документы на землю пропали! Кто знал, что они у меня? Только вы, моя королева! И что из этого следует?

— А я не понимаю, о чем ты мне талдычишь, черт тебя возьми! Вернее, я знала о документах, но… я-то чем виновата, Элиодоро, если ты их куда-то засунул и теперь отыскать не можешь?

— Ай, мами, ай!.. Какая непосредственность! Рунчито, принеси-ка зеркало, видать, у меня на лице написано, что мне можно вешать лапшу на уши, а я и не знал!

— Элиодоро, по этому озеру мы с тобой плывем в одной лодке! Я вышла отсюда и сразу поехала домой. Если не веришь, спроси мою горничную.

— Во всем этом есть и хорошая сторона, королева — отныне мы с вами всегда будем совсем близко.