Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова

принц нашёл тёмную и тихую подворотню, уставленную огромными ящиками, забрался в один из них и впал в спасительное забытье…

Но, судя по тому, что ругань не стихала, оно не принесло ему ничего, кроме новых проблем.

– Ты мою мать не трогай, Ясу́да! Хоть ты и капитан, но я тебе в отцы гожусь. Стал бы ты так орать на своего отца, а?

Крышка ящика отчаянно заскрежетала, словно противясь столь грубому с собой обращению. Испуганный принц вжался в угол. Неужто подельники человека в чёрном всё-таки выследили его?

Раненая рука распухла и нещадно болела, но сейчас эта боль была меньшей из проблем, навалившихся на принца. Где он и почему вокруг него стоит такая базарная ругань?

Ответ не заставил себя долго ждать. Яркий свет больно резанул Тэцудзи по глазам. Он крепко зажмурился и уткнулся головой в колени.

Но свет тут же померк. Принц приподнял голову и обмер от страха.

Над открытым ящиком склонились двое. Лица их были огромными, а от давно не мытых тел смердело так, что у Тэцудзи на глазах выступили слёзы.

Того, что помоложе, всего аж перекосило от обуревавшей его сложной гаммы чувств. Лучшие актёры театра кабуки могли лишь грызть ногти от зависти – таким подвижным оказалось лицо этого мужчины. Он был моложе своего спутника, из чего Тэцудзи заключил, что это и был капитан Ясуда. Ноздри его широкого сплющенного носа раздувались от гнева, как кузнечные мехи, губы были поджаты так сильно, словно Ясуду снедала сильнейшая зубная боль, а густые брови настолько плотно сошлись на переносице, что образовали почти сплошную тёмную линию.

Старик Кудо, чью матушку капитан продолжал поминать не самыми лестными словами, озадаченно чесал лысую и морщинистую черепушку и то и дело досадливо цокал в пожелтевшие от табака жиденькие усы.

– Тебе что было велено в ящики погрузить, змеина ты дряхлая? – продолжал драть глотку капитан.

– А то ты сам не знаешь! – не отставал от него Кудо, размахивая жилистыми и загорелыми руками, словно столь яростная жестикуляция могла сделать его слова убедительнее. – Сушёные водоросли, специи, немного сливового винца да сахару…

– Тогда это что такое? – Ясуда схватил перепуганного принца за шкирку и достал из ящика.

Тэцудзи чуть не задохнулся от возмущения. Чтобы его, наследного принца империи Тейсэн, хватал какой-то неотёсанный мужик!..

– А ну, пусти меня! – заорал принц. Он пытался достать своего обидчика, но хватка у капитана была поистине железной.

– Это… макака? – промямлил старик, подслеповато щурясь то на принца, то на своего капитана.

– Ты кого макакой назвал, старый хрыч?! Да ты хоть знаешь, кто я такой? Да я…

Остатком своей гневной тирады принц попросту захлебнулся, когда увидел, как перед глазами мелькнули его же собственные покрытые мехом руки с тонкими растопыренными пальчиками, которые лишь отдалённо напоминали человеческие.

А когда Тэцудзи с трудом повернул голову, чтобы осмотреться, ему стало окончательно дурно.

Залив, в который впадала река Ито, уже давно остался позади. Очертания столицы едва угадывались в утреннем мареве. Первый солнечный луч робко блеснул на крыше дворца, в котором принц провёл всю свою жизнь, и вскоре город скрылся за излучиной реки.

– О нет… Нет-нет-нет! – отчаяние, нахлынувшее на Тэцудзи, придало ему сил, и он с удвоенным рвением принялся вырываться из хватки Ясуды. – Пусти меня, ты! Мне нужно обратно, обратно!..

– Ну-ка заткнись! – взревел Ясуда и отвесил принцу такую смачную оплеуху, что у того потемнело в глазах. – А то ишь, разорался. Ненавижу зверей – хрен знает, чего от них ожидать…

Опасаясь новой вспышки гнева капитана, принц благоразумно присмирел. Грубая рука Ясуды больно вцепилась в загривок, но Тэцудзи решил, что больше никому не даст повода ударить себя.

«Они не понимают меня, – осознал Тэцудзи. – В демоновом мартышечьем теле я, должно быть, и разговариваю как мартышка… Чтоб тебя, колдун в чёрном! Ты за это поплатишься. Ты мне за всё ответишь!»

– Зачем же ты так? – старик Кудо с укоризной посмотрел на Ясуду. – Животинка и без того испугалась нас до полусмерти, а ты ещё и колотишь…

– А не всё ли равно? – Ясуда половчее перехватил обмякшую тушку принца. – Раз к людям вышла – считай, бешеная. Таких убивать надо сразу. А ну как укусит? За три дня скопытишься, если не раньше, – от этой хвори никто лечить не умеет!

Старик Кудо приблизил к Тэцудзи своё дочерна загорелое морщинистое лицо. Принц попятился бы, если б мог, но Ясуда держал его крепко. Поэтому ничего другого не оставалось, кроме как выдержать пристальный взгляд старика.

– Глянь, как смотрит-то! – в голосе Кудо принцу почудились нотки искреннего восторга. – Этих макак у нас на севере водилось больше, чем вшей на бездомном, но ни у одной я не видел такого осмысленного взгляда. Да и не похожа она на бешеную…

– Похожа или не похожа, мне плевать. – Ясуда сунул принца старику Кудо и брезгливо вытер ладони о свою линялую рубаху. – Возиться с ней я не буду. Раз тебе нечем заняться на старость лет – на здоровье. Но если она всё-таки окажется бешеной, я своими руками выброшу тебя и эту тварь за борт.

Не зная, чего ожидать от старика, Тэцудзи весь сжался в комок. Но руки Кудо, хоть и загрубевшие от тяжёлой работы, лишь легонько потрепали его по макушке.

– И чтоб на палубе я этой пакости не видел, – предупредил Ясуда, прежде чем окончательно удалиться. – Держи её где хочешь и корми из своего пайка!

– Да понял я уже, понял, – беззлобно проворчал Кудо в спину уходящему капитану. – Уж одна-то мартышка меня точно не объест…

Держа в одной руке присмиревшего принца, Кудо другой рукой подхватил пустой ящик, в котором нашли Тэцудзи, и начал медленно спускаться по лестнице в тёмный провал трюма.

Он поставил ящик у стены и усадил в него принца.

– Ты, эта, не держи зла на капитана, – сказал Кудо. – Он человек не злой, просто порядок любит, да-а…

Его лысая макушка скрылась из поля зрения Тэцудзи. Вскоре Кудо снова навис над принцем с каким-то тряпьём в руках.

– Ну-ка, подвинься немного.

Старик осторожно приподнял Тэцудзи и выстлал дно ящика тряпьём.

– То-то, теперь хоть помягче тебе будет, – проговорил он, похлопывая по свёрнутому тряпью. – Не на голых же досках лежать, в самом деле!

– Твоя правда, старик, – ответил Тэцудзи, позабыв о том, что собеседник не поймёт ни слова.

В воздухе витал запах десятка немытых тел. Когда глаза Тэцудзи привыкли к темноте, он смог разглядеть бледные силуэты гамаков, подвешенных к низкому потолку трюма.

Старик склонился над ящиком и снова уставился на