Доверие - Гвинет Рамон

Мартин уже сидел за накрытым столом, но не приступал к еде, ожидая ее. Его глаза расширились, когда она вошла, и он медленно встал, сделал шаг ей навстречу и остановился. Еще никогда девушка не казалась ему такой прекрасной и желанной. Он сразу увидел, что ее наготу скрывает лишь тонкое полотно. И все понял без слов, еще до того, как заглянул в ее глаза.

Секунду спустя, почти страдая от мучительного желания, он крепко прижимал ее прохладное после душа тело к своему, горячему и напряженному. Целовал нежно и томительно, его язык, словно маленький горячий фаллос, проникал в ее покорно приоткрытый нежный рот, а руки осторожно расстегивали платье… Когда сдалась последняя пуговица, Мартин взял Санди за плечи и отодвинул от себя, чтобы увидеть все, что она до сих пор так целомудренно скрывала.

Санди не противилась ему, когда он спустил с плеч лямки платья, полностью обнажая ее тело. Она только прикрыла глаза, ощущая, как его горячий взгляд ласкает ее груди, живот, обжигает лоно…

Ее тело было еще совершеннее, чем он думал… Мартин впервые в жизни потерял дар речи. Она стояла перед ним обнаженная, закрыв глаза. А он, забыв руки на ее плечах, любовался длинными золотистыми ресницами, лежащими на побледневших щеках, скульптурными чертами прекрасного лица, полушариями молочно-белых грудей с розовыми пенками сосков… Светлые струи шелковых волос стекали на грудь, словно пытаясь прикрыть ее. И он нежно отвел их за спину девушки. Затем его взгляд опустился ниже, к девичьему животу с полукруглой впадинкой пупка… к тому сокровенному холмику, которого еще никто до него не видел и не касался… Он ощутил, как Санди задрожала и, испугавшись, что заморозил ее, снова прижал девушку к себе. Но она с неудовольствием ощутила холод пряжки на его ремне и ткань разделяющей их тела одежды.

— Я тоже хочу увидеть тебя обнаженным… — прошептала она, желая равенства.

Он молча начал раздеваться, не сводя глаз с ее тела. Санди, вспоминая, как он выглядел в бассейне, с закрытыми глазами прислушивалась к шороху снимаемой одежды, щелчку пряжки, звуку расстегиваемой молнии…

Она медленно приподняла веки и невольно вскрикнула. Мартин стоял перед ней обнаженный. Он был прекрасным, как греческий бог, мощным и стройным. Но она видела только одно… Орган, который должен был соединить их в одно целое, о чем она так мечтала, и находился в полной готовности для этого, показался ей огромным и грозным. И Мартин, снабженный этим неведомым орудием, на мгновение стал чужим и пугающим… Санди невольно сжалась и зажмурила глаза.

— Прости, девочка. Я напугал тебя, — покаянно сказал Мартин и нежно коснулся ее плеча. — Страсть лишила меня рассудка, должно быть. Если хочешь, я даже не притронусь к тебе, пока ты не будешь готова.

Санди решилась приоткрыть один глаз и увидела, что он обернул бедра рубашкой. Его лицо, склонившееся над ней, выражало нежность и раскаяние. И она храбро улыбнулась, решив вытерпеть все ради него. Если любишь, надо быть готовой на жертвы…

— Это от неожиданности, — смущенно прошептала она. — Я готова… Делай со мной все что хочешь…

— Я буду очень нежен, — благодарно сказал он, подхватывая ее на руки, а затем опуская на постель, — и не причиню тебе боли, вот увидишь. Я слишком люблю тебя, моя красавица…

И он выполнил свое обещание. Он был так нежен, так трепетно ласкал ее, делал с ее телом такие восхитительные вещи, что наступил момент, когда Санди полностью забыла о стыдливости и страхе. Все ее тело, все существо было уже истомлено небывалым наслаждением, а оно все возрастало, пронизывая ее сладостными волнами… Но когда горячий, нежный и искусный язык возлюбленного добрался до потайного отверстия, ведущего в глубины ее естества, и осторожно проник туда, Санди почувствовала, что ей мало… да, мало того, что она уже испытывает. Ее охватило нетерпение, жажда ощущений более сильных, яростное и ликующее желание, чтобы он вошел в нее, освободил из плена томления, ставшего уже мучительным…

— Возьми меня, — простонала она. И тут же ощутила на себе тяжесть его тела и, приоткрыв глаза, увидела всходящее над ней божественное лицо.

— Ты уверена, любимая?

— Да! Скорее же, я больше не могу, — заплакала Санди, ощущая упоительную тяжесть и жар его великолепного органа, уже медленно проникающего в нее, не ожидая согласия хозяина…

И Мартин вошел в нее, заполнив до отказа, соединившись с ней телом и душой.

— Да! — закричала Санди. — Да! Да! Да! — в неистовом восторге утверждая, что она познала одно из высших наслаждений, доступных живущим.

Мощный и благодатный взрыв разметал на звездочки-молекулы то, что еще оставалось от нее прежней — «серенькой» и робкой. И в блаженном покое сотворенной любви родилась новая Санди — прекрасная и гордая.