Святые в истории. Жития святых в новом формате. XX век - Ольга Петровна Клюкина

а другой держал грыжу. Все время, пока мы беседовали, я, несмотря на сильную боль, ни к чему не прислонялся, чтобы он не догадался, что мне больно. А когда посетитель уходил, я опять загибался от боли. Дело было не в том, что боль проходила или что я чудесным образом поправлялся, нет. Чудо происходит, когда ты соучаствуешь в боли другого».

Иногда отец Паисий уставал от бесконечного потока посетителей. Как-то на калитке, которая вела во двор Панагуды, появилась табличка: «Напишите, что вы хотите мне сказать, бросьте записку в ящик, и я больше помогу вам молитвой, чем многими разговорами. Так у меня будет время помочь и другим страдающим. Сюда я пришел ради молитвы, а не ради того, чтобы изображать из себя учителя. Монах Паисий».

Но потом отец Паисий снова открывал калитку в Панагуду, выносил посетителям лукум и воду, иногда сам ворочал во дворе пеньки, чтобы могла рассесться группа паломников.

Старец рассказывал: «Там, в каливе, я живу по распорядку других. Читаю внутри Псалтирь, снаружи стучат. „Подождите, – говорю, – четверть часа“, а они кричат: „Эй, отец, кончай молиться, Бог не обидится!“ Понятно, до чего доходит?»

Келья Панагуда

Но все это лишь внешняя, видимая сторона жизни старца Паисия Святогорца. Жизнь монаха, а тем более схимонаха – великая тайна. Иногда отец Паисий говорил о ней намеками («Я чувствую, как во мне, подобно нежной заре, забрезжило что-то качественно иное»), но порой и рассказывал о своих удивительных видениях, «извещениях свыше» и «божественных призывах».

Старец рассказывал: «В каком-то году, по-моему в 1971, я около пятнадцати дней болел. У меня была высокая температура, озноб. Разжечь печку я не мог. Я был один и не мог ни согреть себе чаю, ни выйти из каливы. Я думал, что умру, и даже укрылся схимой батюшки Тихона. И как только я это сделал, знаете, какую я почувствовал Благодать? Окруженный светом, я увидел себя во дворе кельи и увидел все другими глазами. Я видел птиц, рыб, планеты – видел весь мир. И все видимое мной не молчало, эти птицы, рыбы, планеты – все остальное говорило: „Все это Бог сотворил для тебя – для человека“. Я просил Бога о том, чтобы в мой смертный час я был один и только от этой мысли преисполнился радостью и весельем».

Однажды во время такого напряженного духовного состояния отец Паисий получил «извещение» не отказываться от помощи людям и принимать всех, кто приходит к нему на Афон. С той поры он, кто всю жизнь стремился к уединенной жизни пустынника, все свое время отдавал другим.

Старец рассказывал: «Конечно, у меня есть возможность удалиться куда-нибудь на безмолвие. Знаете, сколько людей предлагали мне оплатить дорогу, чтобы я поехал в Калифорнию, в Канаду? „Приезжай, – говорят, – у нас есть исихастирий“. Если я окажусь в незнакомом месте, то буду чувствовать себя как в раю. Никто меня не будет знать, будет свой распорядок, монашеская, как я хочу, жизнь. Но, видишь ли, демобилизация бывает только после войны. А сейчас война, духовная война. Я должен быть на передовой. Столько марксистов, столько масонов, столько сатанистов и всяких других. Сколько бесноватых, анархистов, прельщенных приходят, чтобы я благословил их прелесть… Во рту моем горечь от чужой боли. Но внутри я чувствую утешение. Если уйду, то буду считать, что ушел с передовой, отступил. Буду считать это предательством».

Последние годы отец Паисий тяжело болел раком, лежал в больницах. А когда однажды не смог встать на колени, чтобы помолиться, отказался от медицинской помощи и сказал своему врачу: «Все, моя миссия закончена».

Он просил, чтобы его похороны прошли как можно незаметнее, и сам сочинил эпитафию на свой надгробный памятник.

Отец Паисий Святогорец ушел из жизни 29 июня/12 июля 1994 года и был похоронен в основанном им женском монастыре святого Иоанна Богослова в Суроти, возле алтаря монастырского храма во имя преподобного Арсения Капподокийского.

13 января 2015 года Священный Синод Вселенского Патриархата единогласно постановил причислить к лику святых схимонаха Паисия Святогорца.

После кончины Паисия Святогорца в его келье нашли записку, написанную его рукой и обращенную ко всем людям:

«Я, монах Паисий, рассмотрев свою жизнь, увидел, что я преступил все заповеди Господа, что я совершил все грехи. И не имеет значения, если некоторые из этих грехов я совершил в меньшей степени, потому что у меня совсем нет смягчающих вину обстоятельств, поскольку Господь оказывал мне великие благодеяния. Молитесь, чтобы меня помиловал Христос. Простите меня, и да будут прощены мной все те, кто считает, что чем-то меня огорчили. Очень благодарен и снова прошу – молитесь. Монах Паисий».

Преподобный Гавриил (Ургебадзе) (1929-1995)

Прости меня, ближний! Я самый грешный.

В 1965 году в Тбилиси во время первомайской демонстрации произошло небывалое событие: какой-то человек проник на балкон здания Совета министров, облил керосином и поджег с обратной стороны висевший на стене двенадцатиметровый портрет Ленина. На правительственных трибунах и в колоннах демонстрантов, заполнивших центральную площадь с красными знаменами и транспарантами, началось смятение. В городе была объявлена тревога первой категории.

– Грузины, опомнитесь! Господь сказал: «Не сотворите себе кумира и никакого изображения его». Мы всегда были христианами. Вы поклоняетесь идолам, – тем временем говорил нарушитель спокойствия, с балкона обращаясь к народу.

Жители Тбилиси, конечно же, сразу его узнали. Это был Годордзи, сын Василия и Варвары Ургебадзе с улицы Тетрицкаройской, что неподалеку от церкви святой великомученицы Варвары.

В память о рано погибшем муже мать называла его Васико.

Для остальных это был Годордзи Ургебадзе, шесть лет проучившийся в Тбилисской школе № 24, который после армии удивил учителей и бывших одноклассников тем, что ушел в монахи.

Верующие (в Первомай их на площади было немного) знали выступавшего как иеромо наха Гавриила и прежде не раз слышали его проповеди в тбилисских соборах.

– Иисус Христос умер и в третий день воскрес, а ваши литые истуканы никогда не воскреснут, они и при жизни были мертвы… – продолжал говорить с балкона отец Гавриил, пока площадь оцепляли военными, подгоняли к правительственному зданию пожарные машины, ставили лестницы.

Безоружного проповедника скрутили, спустили вниз и на глазах у всех стали жестоко избивать ногами и прикладами. С переломом челюсти и семнадцатью переломами на теле иеромонах Гавриил был доставлен в изолятор КГБ, где долго находился без сознания.

За дерзкую выходку на площади иеромонаху Гавриилу предъявили обвинение по статье 74 УК