Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

Необременительный, даже… да, даже приятный час. Доктор отлично слушает, и временами кажется, что соглашается, даже сочувствует. Сегодня тоже будет нечто новое. Но не сказать, чтобы очень приятное…

…Доктор улыбается.

– Я думаю, вам нужен курс витаминотерапии.

Показалось или нет, что глаза врача из сочувствующих стали на мгновение озорными?

– Вам виднее, доктор. Осмелюсь только заметить, что таблетками я и так напичкан, как погремушка.

– Ну, зачем же таблетки? Инъекции. Вы, – в голосе врача уже откровенная насмешка, – вы же не боитесь уколов?

Он смеётся, показывая, что понял шутку.

– Да, я уже вырос из детского возраста.

– Уколов боятся многие взрослые, – уже серьёзно говорит доктор.

Он пожимает плечами, и разговор переходит к другой теме…

…Интересно, какой подвох в этой… «витаминотерапии»? Уж очень хитрые были глаза у доктора. Что ж, поживём – увидим. Спешить некуда и незачем.

Жариков, услышав стук в дверь, поднял голову.

– Войдите.

И удовлетворённо улыбнулся, увидев входящих: Криса, Эда и Майкла.

Нестройный гул приветствий и вопросов.

– Здравствуйте… Вы нас звали?… Здравствуйте… Мы пришли… Здравствуйте…

– Здравствуйте, проходите, садитесь.

Они расселись перед его столом, привычно ловко и бесшумно расставив стулья. Все уже по-рабочему: в белых глухих халатах и шапочках.

– Вот зачем я вас попросил зайти. Вы знаете о тюремном отсеке?

Они быстро переглянулись и закивали. До сих пор они в этом отсеке не работали. И Майкл сразу сказал об этом.

– Слышали, Иван Дормидонтович. Но не работали.

– Знаю, – кивнул Жариков. – Но теперь… одному из находящихся там больному, подчёркиваю – больному Шерману прописан курс инъекций, витаминотерапия, – снова понимающие кивки, как-никак курсы уже окончены, до дипломов совсем ничего осталось. – Так вот, я хочу, чтобы инъекции ему делали вы.

Они молча и очень удивлённо смотрели на него.

– Только ему? – помедлив, спросил Майкл.

– Только ему назначен курс инъекций, – улыбнулся Жариков.

– А ещё? – спросил Эд. – Ведь есть ещё что-то. Ещё причина.

– Есть, – с удовольствием кивнул Жариков. – Этот Шерман, больной Шерман, до капитуляции Империи работал… его работа была связана с питомниками, – лица парней стали настороженными. – Причём именно с питомниками, где готовили спальников.

– Он что же, – медленно начал по-русски Крис и закончил по-английски тоном ругательства, – он врач?

– Нет, – ответил по-русски Жариков. – Он инженер.

– Один чёрт, – многообещающе буркнул Эд.

Жариков посмотрел ему в глаза, и Эд опустил голову.

– Ладно, – тряхнул головой Крис. – Это вы проверяете нас?

– Ну, что мы клятву Гиппократа помним, да? – улыбнулся Майкл.

– Вас мне проверять незачем. В вашей профессиональной честности, – Жариков подчеркнул голосом последние слова, – никто не сомневается. Нет. Не для этого. Он много видел спальников, знает, по его словам, как их делают. Я хочу, чтобы он увидел вас. Свободных людей. Будет вас о чём-то спрашивать, не злитесь, не обижайтесь, отвечайте вежливо и правдиво.

– Не поддавайтесь на провокации, – усмехнулся Эд.

– И это, – кивнул Жариков.

Парни снова переглянулись.

– И что же, – спросил Крис, – на все его вопросы мы должны отвечать?

– И всю правду? – поддержал его Майкл.

Жариков улыбнулся.

– Я понимаю. Есть вопросы, на которые отвечать не хочется, – парни сразу закивали. – В таком случае, так и говорите. На этот вопрос я отвечать не хочу. И почему.

– Ясно, – кивнул Крис. – Всё будет в порядке, Иван Дормидонтович.

– Я рассчитываю на вас, – серьёзно сказал Жариков. – Очень рассчитываю.

– Сделаем, Иван Дормидонтович, – ответил Эд.

Парни уже вставали, когда дверь приоткрылась и в щель всунулась голова Андрея.

– Иван Дормидонтович, к вам можно?

– Брысь, малец! – шутливо замахнулся Эд.

Андрей изобразил ужас и вошёл, втащив за собой Новенького.

– Давай смелей, ты только не реви и не мямли.

– Вы чего это задумали, а? – подозрительно спросил Крис.

– Валите, старикашки, – ответил Андрей, ловко уворачиваясь от щелчков.

– Стоп, – остановил их Жариков, – потом доиграете. Что случилось?

– Давай, – Андрей подтолкнул Новенького.

Тот испуганно огляделся, но Эд, Крис и Майкл явно не собирались покидать кабинет, и наконец заговорил:

– Я видел его… Я на площадке был, на заднем дворе, качаться стал и увидел его… он здесь, он… – Новенький всхлипнул.

– Кто он? – спросил Эд.

– Ну, кто меня… на День Империи… – в широко раскрытых глазах Новенького показались слёзы. – Я как увидел его… как вспомнил…

Крис ухватил Новенького за шиворот и встряхнул.

– Тебе сказали: не реви! Давай по порядку.

– На День Империи ты где был? – спросил Майкл. – Тебя же после привезли, я помню.

– В… в Джексонвилле. Я… я там в Паласе был… тайном. Меня на жёсткую работу послали. А там… там началось… – он снова всхлипнул.

– Я помню, – успокаивающе сказал Жариков. – Ты рассказывал.

– Да, сэр, – Новенький всё ещё предпочитал в разговоре английский, – да, я убежал тогда, спрятался. Там были две леди. Они… они не прогнали меня. Дали воды, одна, – он улыбнулся сквозь слёзы, – она мне платок дала, вот, – он полез в карман.

– Видели мы его, видели, – остановил его Майкл. – Дальше-то что?

– Дальше пришёл… этот. Увидел меня, стал бить, он… он меня между ног ударил, по яйцам… – по щекам Новенького потекли слёзы. – Если б… если б не русский патруль, меня бы забили. И… и он теперь здесь… я его видел. Он опять…

– Не тронет он тебя, – сказал Эд.

– Пусть только сунется, – кивнул Крис.

Жариков молча слушал, чувствуя, что отношение парней к Новенькому быстро меняется и они готовы его защищать.

– Он опять скажет, что я насильник. А насилие – это же преступление. У русских тоже. Сэр, клянусь, я не насиловал её, она заказала жёсткую работу, я даже не умею жёстко работать.

– Делов-то, – хмыкнул Андрей.

Жариков погрозил ему пальцем, и Андрей понимающе кивнул.

– Я не знаю, чего она закричала, сэр…

– Провокация же, – сказал Эд. – Объясняли тебе, объясняли…

Новенький всхлипнул. Крис посмотрел на Жарикова и стал выталкивать всех из кабинета.

– Мы пойдём, Иван Дормидонтович, всё ясно, всё сделаем, пошли, парни.

– Ага, – не стал спорить Андрей.

С Крисом вообще редко спорили.

Когда они остались вдвоём, Жариков включил лампочку над дверью, усадил Новенького на стул у своего стола.

– Дать воды?

– Спасибо, сэр. Вы очень добры, сэр.

Жариков налил воды, поставил стакан рядом с ним на стол и сел на своё место. Молча смотрел, как тот пьёт маленькими глотками, постукивая зубами по краю. Будто и не было этих месяцев и снова за окном лето, а парня, нет, мальчишку, избитого, плачущего то ли от боли, то ли от страха, только-только привезли. Какое же неустойчивое состояние. Даже имени до сих пор себе не выбрал, так и зовут его все Новеньким.

Новенький допил и поставил стакан на стол, вытащил из кармана платок – тот