Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

кого искал.

Андрей пожал плечами, обернулся к Чаку и застыл. Чёрное лицо Чака стало мертвенно-серым. Таким перепуганным Андрей его ещё не видел. Чак вжимался в постель, растекался по ней, беззвучно шевеля дрожащими губами. Андрей перевёл взгляд на вошедшего и шагнул вперёд, заслоняя собой кровать с Чаком.

– Вы… я же знаю вас. Вы лежали у нас, в боксе. Вы… – Андрей на секунду задумался, сведя брови, и улыбнулся. – Вы Николай Северин, вас ещё Никласом называли.

– Верно, – по губам Никласа скользнула улыбка. – Я тоже помню тебя.

– Зачем вы пугаете его? – тихо сказал Андрей. – Он же больной.

– Он просто узнал меня, – Никлас мягко положил руку на плечо Андрея, нажал, отодвигая. Спружинив всем телом, Андрей остался стоять.

– Сэр, вы могли и обознаться, – начал он.

– Палач и жертва всегда узнают друг друга, – спокойно сказал Никлас.

Чак издал невнятный хрипящий звук.

– Он был рабом! – в отчаянии крикнул Андрей, рассчитывая криком позвать дежуривших Фила и Анта. – Он… он выполнял приказ!

Светлые серо-голубые глаза смотрят на Андрея с мягкой насмешкой. И Андрей быстро продолжил:

– Виноваты те, кто приказывал, а не он. Он… он горел. Вы не знаете, какая это боль…

– Любая боль болит…

– Сэр, – прохрипел Чак, – не трогайте его, он ни при чём, уйди, Андре, он спальник, сэр, он не виноват.

– Будто ты виноват, – бросил, не оборачиваясь, Андрей.

– Моя вина, мне отвечать! – выдохнул Чак.

Андрей вдруг ощутил такой удар в спину, что сделал шаг в сторону, чтобы не упасть на Никласа, и изумлённо увидел, что Чак стоит в боевой стойке с прижатыми к груди кулаками, в упор глядя на Никласа.

– Да, это я! Покуражиться пришёл? Мстить хочешь? – Чак говорил быстро, захлёбываясь, как в бреду. – Давай! У нас один конец. Вы нас делали такими, и убивали нас, когда мы не нужны, давай, ну…!

– А кричать зачем? – вошёл в палату Жариков.

Быстро оглядел всех троих, укоризненно покачал головой.

– Николай Николаевич. От вас я такого никак не ждал.

– Я тоже, – улыбнулся Никлас и, помедлив, объяснил: – Я никак не ждал такого совпадения, – посмотрел на Чака. – Ты зря испугался. Я не собираюсь тебе мстить.

– Да, – Чак не замечал уже ничего, даже того, что его руки не висят вдоль тела, а прижаты к груди в боевой стойке. – Да, мстят равному, не так, что ли?!

– Молодец! – тихо сказал Жариков.

Так тихо, что его услышал только Андрей. Он быстро удивлённо глянул на Жарикова и снова уставился на Чака, готовый в любой момент подхватить того. Чак перевёл дыхание, вызывающе вскинул голову.

– Тебе нравилась твоя работа? – спросил Никлас.

– Меня не спрашивали! – резко ответил Чак.

– Твой хозяин был садистом, и ты – такой же.

– Нет, – вмешался Андрей, – нет, сэр, он не садист, садист – это…

– Это кто? – Никлас говорил спокойно, но его спокойствие заставило Жарикова нахмуриться. – Ты ведь получал удовольствие от своей работы. Тебе нравилось и мучить, и убивать.

– Белых! – крикнул Чак.

Но Никлас продолжал:

– Так ты ничем не лучше своего хозяина. Ты – такой же!

– Нет!

– Да, – твёрдо, даже жёстко ответил Никлас. – Из всей десятки Говард тебя Ротбусу отдал. Именно поэтому.

– Нет, – хрипло выдохнул Чак.

– Что нет? Твой хозяин Спенсер Рей Говард!

Андрей успел подхватить падающего Чака и усадить того на кровать. Укоризненно посмотрел на Никласа.

– Мало ли у кого какой хозяин был. Так что, всю жизнь ему эту сволочь… Говарда поминать?

Никлас с улыбкой посмотрел на него. А Андрей, стоя рядом с Чаком, продолжал:

– Это уже прошлое. Ни исправить, ни изменить уже ничего нельзя. Время… – он запнулся, подбирая слово, – его не вернёшь, ну, не пойдёшь обратно, ну…

– Необратимо, – подсказал Жариков.

– Да, спасибо! Необратимо, понимаете?

– Замолол, – буркнул пришедший в себя Чак. – Вот влепят тебе сейчас, что без «сэра» говоришь, так и узнаешь, необратимо оно или нет.

– Философ, – Никлас подмигнул Жарикову и снова стал серьёзным. – Всё правильно, время необратимо, и шёл я сюда не за этим, – он посмотрел на Чака, – если бы твоя кровь, твоя жизнь вернули хоть одного из моих товарищей, хоть одного из замученных тобой, меня бы ничто не остановило. Но… незачем о невозможном. Я хотел поговорить с тобой о другом. Другом человеке. Вот об этом, – он достал из кармана карточку и очень естественным жестом протянул её Чаку.

И таким же естественным движением Чак поднял руку и взял её. И тут же уронил – пальцы не смогли удержать бумагу – изумлённо глядя на свою руку. Андрей, гибко нагнувшись, поднял карточку и не удержался. Хоть и хотел сразу отдать Чаку, но посмотрел. Его подвижное выразительное лицо окаменело. Он резко сунул Чаку фотографию.

– Держи!

И отошёл к окну. Встал там спиной к находящимся в комнате и застыл. Чак удивлённо посмотрел на него, перевёл взгляд на лежащую на ладони фотографию, пожал плечами и протянул руку Никласу.

– Я не знаю его, сэр.

– Не узнаёшь, – поправил его Никлас, забирая фотографию. Усмехнулся: – не хочешь узнавать так же, как не хотел называть своего хозяина, – и повернулся к Жарикову: – Извините, доктор, но… можно вас на пару слов?

– Я ещё зайду, – сказал Жариков Чаку, выходя следом за Никласом.

Мягко хлопнула дверь. Чак, сидя на кровати, удивлённо разглядывал свои руки, осторожно пробовал сгибать и разгибать локти, вращать кистями, шевелить пальцами. Андрей по-прежнему стоял у окна, упираясь лбом в стекло.

– Андре, – тихо позвал Чак, – Андре!

– Чего тебе? – глухо, словно через силу, отозвался Андрей.

– Они заработали, слышишь?! – Чак вскочил на ноги, встал в боевую стойку и неловко сделал боксёрский выпад, правой, левой, опять правой. – Оглох, что ли?! У меня руки ожили! – заорал он в полный голос.

Андрей оттолкнулся от окна и мимо него пошёл к двери.

– Андре, – растерялся Чак, – ты… ты чего? – и вдруг сообразил: – Так ты того, что на фотке, испугался, что ли? Да плюнь, он же наверняка подох давно.

Андрей остановился перед ним, оглядел с ног до головы.

– Руки, значит, заработали? – у него дёрнулись губы. – Можешь опять убивать, значит? Ну, и радуйся, палач. И не лезь ко мне.

– Ты чего, – Чак положил руку ему на плечо и тут же отлетел от хлёсткого удара, неожиданно сильного и болезненного.

– Ещё раз лапнешь меня, – Андрей говорил, чётко разделяя слова, – или другого кого, убью. Запомни. Ты уже не больной.

И вышел, хлопнув дверью. Постанывая от боли, Чак добрался до кровати и сел. Какая муха парня укусила? Ну и хрен с ним. Поганец – он поганец и есть. Главное, что руки заработали. Кулак