Изара, книги 1-6. Кассардим, книги 1-3 - Юлия Диппель

начисто лишало меня рассудка. Нас разделяло всего несколько шагов.

«Мы не можем пойти на такой риск, – кисло пробормотала я, проматывая перед внутренним взором кадры обугленного кабинета. Несправедливо, что приходилось быть такой разумной. Особенно когда у меня просто не получалось прекратить мысленно покусывать Люциана.

Он тихо рассмеялся.

«Мне нравится, когда ты думаешь о подобных вещах».

«Ты не помогаешь», – процедила я.

А затем мы встретились. Но Люциан не остановился. Он поймал мою ладонь и повел дальше. Я больше не в силах была терзаться угрызениями совести. Для этого ноги уже стали слишком ватными, а щеки слишком горели. В шоке от себя самой я смотрела на наши переплетенные пальцы, на кожаный браслет, обмотанный вокруг запястья Люциана, на его руку, широкую спину, темные локоны, в которые я так любила зарываться руками. Господи! То, чем мы хотели заняться, было бездумным и в лучшем случае беспечным. Приложив максимум усилий, я соскребла в кучку остатки своего благоразумия и попыталась остановить Люциана. Бесполезно.

«Расслабься, малышка. Я не собираюсь соблазнять тебя за ближайшим углом, – забавляясь, произнес он. – Просто покажу, чего ты не увидела, не придя на совещание».

Чувственное покалывание между нами резко вытеснили скверные факты. Я тяжело вздохнула, и в мышцы вернулось напряжение. Намерения Люциана звучали логично, осмысленно и, как назло, чрезвычайно отрезвляюще. Чудо этого вечера неожиданно показалось мне не более чем наивным сном. Рычагом для поднятия боевого духа наших людей. Мерой против запугивающего террора Мары. Средством достижения цели.

«Это куда больше, – подключился Люциан, пока мы входили в замок и спускались вниз по скудно освещенным лестницам в подземелье. – Многие не переживут завтрашний день. Предотвратить это я не могу, зато могу подарить им прекрасное последнее воспоминание».

Ну, класс. Теперь к напряжению и отрезвлению присоединились подавленность и давящий комок в горле. С тех пор как мы нашли Тоби, меня не покидала мысль, что даже победа – какой бы нереальной она ни выглядела – обойдется нам дорогой ценой. Не говоря уже о поражении. С того момента я постоянно загоняла эту мысль в темный угол, из которого она выползла. Просто не хотела задумываться, скольких моих друзей беда коснется на этот раз.

Люциан с сочувствием взглянул на меня.

– Может, тебе больше хочется обратно к ним?

Он предлагал без упрека и, вне всяческих сомнений, принял бы любое мое решение, но для меня существовал лишь один вариант. Я просто не смогу смотреть на свое отражение в зеркале, зная, что не предприняла все возможное, чтобы битва завершилась в нашу пользу. Это включало также следующие пункты: вникнуть в детали плана и мою роль в нем, проверить его на наличие слабых мест и внушить себе, что у нас есть шанс.

Я смиренно вздохнула.

– Нет, конечно. Хотя и не очень честно, что ты выманил меня с праздника, прикрываясь ложными поводами.

– Я? – рассмеялся Люциан. – И кто еще кого в мыслях «покусывал»?

– Мог бы поставить меня в известность чуть по– раньше!

– И пропустить самую интересную часть? О нет! Никогда не буду запрещать тебе фантазировать. Я слишком ценю твое воображение.

Насупившись, я ткнула его в ребра, из-за чего он только громче захохотал.

– Ай, да ладно тебе, малышка. Не отнимай у меня это удовольствие. В конце концов, там, снаружи, мне пришлось терпеть мыслишки некоторых типов, которые желали большего, чем просто тебя укусить.

– Мне все равно, что думают какие-то типы, – тут же проговорила я. Сама идея этого меня пугала. – Меня волнует только то, о чем думаешь ты.

Люциан замер. К тому времени мы добрались до двери в подземный зал. Но он даже не пошевелился, чтобы ее открыть.

– Хочешь знать, о чем я думаю? – спросил он с лукавой улыбочкой. Его взгляд за долю секунды охватил всю мою фигуру. – Невзирая на опасность, что после этого ты наверняка – покрасневшая и смущенная – дашь задний ход?

Я проигнорировала тревожные сигналы, завопившие, что мне не стоило углубляться в эту тему. Ясно, что такими намеками Люциан старался меня спровоцировать, но гордость запрещала идти на попятную. В итоге я скрестила руки на груди и сурово уставилась на него.

– Если не собираешься применять свои дерзкие словечки на практике, то прекращай играть в игры и покажи, наконец, зачем мы сюда пришли.

В его взгляде зажегся опасный огонек. Он приблизился ко мне, в результате чего температура между нами опасно возросла. Я хотела шагнуть назад, но сила Люциана внезапно захлестнулась вокруг моей талии и прижала меня так близко к нему, что мы едва не касались друг друга носами.

– Однажды я тебе уже говорил: я никогда не играю.

Прежнее покалывание возвратилось с такой интенсивностью, что я забыла, как дышать. Но теперь его близость не заставила бы меня замолчать.

– А я однажды тоже уже говорила, что пойду за тобой куда угодно. И с чего бы это мне отступать из-за твоих грязных мыслей?

– Потому что ты не имеешь ни малейшего понятия, что я хочу с тобой сделать, – прошептал он.

Такой прямой ответ послал волну жара по моему позвоночнику. Тем не менее я не сдалась. Надоело быть приличной из-за беспокойства о последствиях. Если Люциан хотел разнести крепость – пожалуйста!

– Так просвети меня! – Я сопроводила вопрос самым провокационным из своих взглядов. – Ведешь себя так, как будто я никогда с тобой не спала.

Энергия, державшая меня, едва заметно дрогнула. Пару секунд Люциан буквально сражался с собой, чтобы не исполнить мое желание. Неудивительно, я ведь швырнула ему в лицо перчатку, а он был не из тех, кто терпит подобное объявление войны. Брахион медленно кивнул. Жест, который служил сразу и согласием, и предостережением.

– Нет, с тех пор как ты стала бессмертной, малышка.

На этом он отстранился – физически и ментально – и оставил меня в одиночку разбираться с эффектом его высказывания. Образы у меня в подсознании наскакивали друг на друга, тело словно сошло с ума, и тотчас же образовалась тысяча вопросов. Насколько же Люциан раньше сдерживался? Что бы случилось, утрать он контроль такого рода? И как – бога ради! – мне теперь вообще думать о чем-либо другом?!

Тихий смех Люциана отражался от стен темного коридора, пока он открывал дверь в подземелье. Естественно, он тоже почувствовал мою дилемму и, не скрывая, ею наслаждался – как и моей злостью на то, что ему опять удалось полностью сбить меня с толку. Чисто из упрямства я забаррикадировала свои мысли за стенами в метр толщиной. Как же несправедливо быть для него