Моя история любви - Тина Тернер

Я снова и снова слышу от своих поклонников, тех, которые подходят ко мне лично, и тех, которые пишут берущие за душу письма, что некоторые моменты в моей истории: мой побег от Айка, мое твердое намерение выжить, вести самостоятельную жизнь, моя вера в себя, стойкость и, наконец, мой оптимизм – по-настоящему помогли им. Куда бы мы ни отправились с Роджером, когда были на гастролях, я не могла пройти по аэропорту, чтобы кто-нибудь не остановил меня и не захотел поделиться со мной своей историей. Обычно ко мне подходили женщины, но я помню, как один мужчина крикнул: «Тина Тернер! Я видел фильм про вас! Я больше никогда не ударю свою жену». Какое тревожное, но, в конце концов, вселяющее надежду заявление!

На одном из моих концертов в рамках тура Wildest Dreams Опра села рядом с женщиной, которая призналась: «Я пришла, потому что искала в себе силы уйти от мужчины, который бьет меня. И сегодня я обрела эти силы». Опра тогда сказала мне: «Ты не просто танцуешь и поешь. Ты являешься примером внутренней силы. Когда люди видят, как ты выступаешь, они понимают, что тебе удалось выбраться из бездны отчаяния. Это означает, что, в какой бы сложной ситуации ни оказалась женщина, она может быть как ты».

Дэвид Боуи называл меня «фениксом, возрождающимся из пепла». Я знаю, это звучит банально, но, когда он это говорил, его слова казались поэзией. Они точно отражали мои внутренние ощущения. Всем, кто терпит побои и унижение, я хочу сказать лишь одно: ничто не может быть хуже положения, в котором вы сейчас находитесь. Если вы встанете и уйдете, подниметесь из пепла, перед вами откроется новая жизнь. Но вы должны сами проложить к ней путь. Вы знаете, что я прожила свою жизнь так, как считала нужным прожить, и у меня это получилось. У меня и в мыслях не было повлиять своим примером на кого-то еще, но я рада, что моя жизнь является источником вдохновения для других людей.

[30]

Питер Линдберг, по-настоящему великий фотограф, сделал одну из моих любимых фотографий, когда мы были в Париже на фотосъемке для обложки альбома Foreign Affair в 1989 году. Мы были на Эйфелевой башне, и Питер спросил, могу ли я попозировать, встав ближе к краю. Я подумала, что могу сделать даже лучше. В конце концов я до сих пор все та же маленькая девочка, которая любит лазать по деревьям. Я и тогда любила приключения, и еще мне нравилось делать все (в том числе и фотографии), что производит впечатление на людей. Так зачем же просто стоять на Эйфелевой башне, когда я могу полезть на нее?

На мне было коротенькое платье от дизайнера Аззедина Алайи, моего приятеля. Мне нравились его вещи – в них чувствуешь себя настоящей француженкой. Когда я предложила Питеру сделать что-то немного вычурное, экстремальное, то заставила его понервничать – он посмотрел на мои высоченные каблуки и сказал: «Вот в этих туфлях?» Что касается Роджера, так он вообще был на грани сердечного приступа. «Не делай этого! В случае если ты упадешь, тебе не выплатят страховку», – в надежде остановить меня произнес он так быстро, насколько мог. Но я не обратила на него внимания и вскарабкалась на край. Удерживаясь одной рукой, я встряхнула волосами и выгнула спину. На фоне меня был славный Город огней. Вот как я хотела прожить эту жизнь! Старый Свет все больше становился для меня родным домом, и я хотела построить в нем свой новый мир.

Есть много причин, по которым я решила навсегда переехать в Европу. Одной из них (и, думаю, основной) было ощущение безопасности, потому что здесь не было никаких шансов столкнуться с Айком или увидеть тех, кто напомнил бы мне о нашей совместной жизни. Когда в 1991 году в Нью-Йорке я зашла в Зал славы рок-н-ролла в отеле «Уолдорф-Астория», где проходила одна церемония, кто-то вручил мне на подпись программу, и я была в шоке, когда увидела там подпись Айка. Оглядев помещение, я поняла, что он действительно был там. Конечно, мы не подходили друг к другу в тот или в какой-то другой день, но даже сама вероятность встречи напомнила, как хорошо находиться в месте, где не придется волноваться о том, что он может вдруг появиться из-за угла. А забыть о нем я могла только в другой стране.

Моя карьера удачно складывалась, и я чувствовала, что наибольшего успеха достигаю за границей. В Америке все было по-другому, там все были помешаны на записи хитов. И некоторые альбомы не принимали, потому что они были слишком «черными» для «белых» или слишком «белыми» для «черных» и прочие глупости. В Европе не было такой дискриминации. Моя аудитория очень быстро росла, поклонники были крайне лояльными, а еще здесь было много исполнителей, писателей и продюсеров, которые хотели со мной работать.

Но если быть честной, я бы сказала, что самой главной причиной моего переезда сюда стало то, что я влюбилась в замечательного европейца. В конце концов, я решила переехать в Германию, чтобы мы с Эрвином могли вместе обрести там настоящий дом. Кельн уже был для меня как дом, потому что я провела очень много времени с Эрвином в этом городе. В 1990 году мы нашли великолепный кирпичный домик, и нам понадобилось несколько месяцев, чтобы сделать в нем капитальный ремонт. А поскольку одного дома в красивом европейском городе мне, как безумной женщине, которая постоянно на гастролях, не хватало, я запала на одну виллу на юге Франции. Гадалка однажды сказала мне, что у меня будет дом весь в цветах. Именно таким оказался этот домик, расположенный в горах с видом на Ниццу. Я называла его «Анна Флер» – из-за обилия цветов и в качестве милого напоминания о моем настоящем имени. В этой вилле максимально проявилась моя страсть к воплощению дизайнерских идей, здесь мое воображение не знало границ. Например, сочетание шедевров искусства времен Луи-Филиппа с мебелью в стиле ар-деко. Хотя здесь я выбирала и другие сочетания, каким-то образом чувствуя, зная, что из этого получится что-то невероятное. И у меня получилось! Я выделила специальную комнату для медитаций на втором этаже и именно там начинала большинство своих дней. Я потратила несколько лет на превращение этого дома в место реализации моих фантазий.

Майк Уоллес приезжал ко мне на виллу «Анна Флер», чтобы взять интервью для программы 60 Minutes. Мы замечательно провели время вместе за откровенными разговорами и прогулками по дому и саду. В какой-то момент он оглянулся и спросил, заслуживаю ли я всей этой роскоши на мой взгляд. «Я заслуживаю большего», – ответила я без промедления. Я работала почти сорок лет и заработала каждый доллар потом и кровью. Я наслаждалась эмоциональным удовлетворением от близости с любимым человеком, изобилием, которое пришло вместе с карьерными успехами, и я все также ценила и гордилась тем, чего достигла. Я знала, что заслужила это.

Мои друзья Боно и Эдж из U2 живут неподалеку, в деревеньке Эз прямо рядом с Ниццей. Однажды вечером меня пригласили на ужин, и, когда я шла по проезжей части, то услышала голос, который точно ни с кем не спутаешь. Кто-то протяжно кричал: «Я слышал, что ты придешь». Это был Джек Николсон. Хотя мы и снимались вместе в фильме «Томми», наши съемки никогда не проходили в одно и то же время, так что это была наша первая встреча. Мы болтали весь вечер, травили истории о наших рабочих буднях, о моем исполнении, его актерской игре, наших переживаниях по поводу всего этого. В какой-то момент Боно и Эдж упомянули, что работают над написанием песни для нового фильма о Джеймсе Бонде, который будет называться «Золотой глаз»[32]. Они хотели, чтобы я исполняла эту песню.