Все ради любви - Мишель Рид

– Это было вашим приказанием?

– А! – усмехнулся принц Хашим. – Понимаю. Но вы приписываете мне возможности, которыми я не обладаю, – возразил он. – Так что поверьте, я не отдавал своим людям приказа приветствовать вас на пути сюда. Признаться, я и сам немало удивлен такой реакцией. Видите ли… – мягко добавил он, – женитьба моего сына на вас представлялась мне признаком слабости, а люди увидели в этом, наоборот, проявление силы, воли человека, который твердо стоит на своем, чего бы это ему ни стоило.

– Кисмет, – пробормотала Эви.

– Выражение моего сына? – спросил он и улыбнулся. – Да, он, наверное, прав, – тихо сказал принц. – И кто я такой, чтобы противостоять воле Аллаха?

«Вы человек, который видит, как ваше собственное могущество слабеет, тогда как могущество вашего сына растет», – подумала Эви, наконец понимая, отчего эти глаза, так похожие на золотистые глаза Рашида, затуманены тихой печалью.

Не отвечая, она встала с кресла и, подойдя к отцу Рашида, села рядом с ним на ковер.

– Если я поклянусь, что буду такой хорошей женой вашему сыну, какую вы хотели видеть, – спросила она, – можете ли и вы пообещать мне одну вещь?

– Какую же?

– Признание, – быстро ответила Эви. – Признание того, что я – то, что нужно Рашиду, хотя я и отказываюсь ходить в парандже и на расстоянии вытянутой руки от него, – с веселой улыбкой закончила она, чувствуя, как ледяная корка в ее груди начинает таять.

И принц Хашим расхохотался.

Так их и застал Рашид, ворвавшийся в комнату минуту спустя. Его глаза метали молнии, лицо было искажено гневом; вся фигура отражала явную жажду крови.

– А-а, вот и мой блудный сын, – довольно пробормотал его отец. – Ты удачно женился, Рашид, – суше добавил он. – Она прекрасна. Она упряма, но отмечена даром сострадания. Хвалю за хороший вкус и могу сказать только, что тебе повезло.

* * *

– Хотелось бы мне знать, что он тебе сказал, – с тяжелым раздражением вздохнул Рашид.

– Я ведь уже говорила тебе, – повторила Эви, прислоняясь к нему плечом. Они стояли на балконе личных покоев Рашида во дворце его отца. Звезды еще светили, но тускло – приближался рассвет. – Он извинился передо мной. Я приняла извинения, мы заключили перемирие.

– И все? – недоверчиво спросил Рашид.

– Ну… не совсем все. – Она не желала выдавать тайну его отца. – Он мне понравился. Он очень достойный и благородный человек. И мне стало его жаль, ты знаешь… – со вздохом добавила она. – Он видит, как его могущество падает, тогда как твое возрастает. Ему больно от этого.

– И поэтому ты решила его простить?

– Н-нет… но… – Повернувшись к Рашиду, она очень серьезно посмотрела ему в глаза. – Он ведь твой отец, – объяснила она. – Это означает, что, не будь его, не было бы и тебя. Так что… – продолжала она, теснее прижимаясь к его сильному телу, – только подумай, что это должно означать для меня. Не было бы и этого вечера, и не стояли бы мы вот так с тобой… – Она ласково провела пальцами по его плечам. – Некого мне было бы любить, никто бы не любил меня так, как ты. Не с кем мне было бы сейчас заняться любовью на балконе, под звездами…

– Нет, Эви, – простонал он, стискивая ее пальцы. – Я…

– Я знаю, – перебила она его, – ты дал обет. Но скажи мне, Рашид, сколько еще доказательств нужно Аллаху, чтобы убедиться, что ты действительно любишь меня? Он ведь только что наблюдал, как ты третий – третий, а не первый – раз женишься на мне! К тому же, – продолжала она, не давая Рашиду сказать и слова, – я придумала вполне подходящий способ обойти этот твой глупый обет, – промурлыкала она, проводя языком по его твердому подбородку. – Я тебя соблазню… – прошептала она, высвобождая руки из его ладоней, чтобы спустить с плеч бретельки шелковой ночной сорочки. – Тебе не понадобится ничего делать, обещаю… – Тончайший шелк соскользнул к ее босым ступням. – Таким образом твоя честь будет сохранена, а я получу то, что хочу… – продолжала она шептать, развязывая шелковый пояс его бурнуса.

Все ее тело изогнулось дугой, она прижалась теснее к нему, чтобы почувствовать его всего.

– Вот видишь, – выдохнула она, приближая губы к его губам, – ты обучил меня. Я знаю, что нужно делать, чтобы нам с тобой было хорошо…

Рашид отчаянно боролся с собой, стараясь не отвечать на ее провокационные движения, но безуспешно.

Не прошло и двух минут, как его самообладание рухнуло. Подхватив Эви на руки, он понес ее в комнату, где их ожидала широкая кровать с шелковыми простынями, на которые он опустил ее, ослабевшую, и лег рядом.

Долгие-долгие сладостные минуты шли и шли в неистовых ласках, пока она не почувствовала, что тает под его сильным телом.

– Пусть пройдет тысяча лет, – прошептал он, склонившись к ней. Его лицо потемнело, глаза сверкали от желания. – Но эту ночь я не забуду никогда.

– Почему именно эту? – удивленно спросила Эви. Они занимались любовью далеко не первый раз, в конце концов.

– Потому что… – тихо сказал он, поднося к губам ее руку, – потому что ты моя, – добавил он, прихватывая губами обручальное кольцо и в тот же момент входя в нее.

Это было так по-мужски, так чудесно, что Эви невольно засмеялась от счастья, обхватывая его длинными ногами.

– Варвар, – прошептала она.

Пусть пройдут тысячи лет. Она тоже никогда не забудет этой ночи. Это их судьба.