Суть дела - Эмили Гиффин

— Я счастлива.

— Тогда не ищи проблем.

— Я не ищу.

— Иногда ищешь.

Я думаю над его словами, проигрываю все варианты, как по-другому могла бы встретить его сегодня вечером. Может, это моя вина. И я действительно выдумываю проблемы, как те домохозяйки, которых я когда-то критиковала за то, что они создавали драму, чтобы оживить свою монотонную жизнь. Вероятно, в моей жизни образовалась пустота, заполнение которой я предоставляю ему. А сегодня вечером ему на самом деле ужасно захотелось итальянской еды.

— Ну же, Тесс. Давай помиримся, — просит он, стаскивая свои пижамные штаны, задирая мою футболку, но не трудясь снять ее. Он крепко целует меня в губы, двигаясь внутри меня, предлагая искупление. Я так же страстно целую его в ответ, сердце мое стучит быстрее, я крепко обхватываю Ника ногами. И все это я делаю, так как люблю его. А вовсе не пытаюсь что-то ему доказать.

Однако через несколько минут, когда я заканчиваю и чувствую, что и он тоже, я слышу свой шепот:

— Видишь, Ник? Видишь? Получается. Это получается.

Вэлери наблюдает, как Чарли сосредоточенно раскрашивает внутри контура тыкву, нарисованную с прорезями в виде глаз, носа и рта, берет то оранжевый карандаш для самой тыквы, то зеленый — для стебля, проводит аккуратные, ровные линии. Это скучное занятие для ребенка его возраста, не требующее никакого творческого подхода, но Чарли, похоже, понимает, что это полезно для его руки, и серьезно воспринимает задание, данное ему специалистом по трудотерапии.

Вэлери окликает сына, когда он рисует на заднем плане черную кошку, увеличивая ее усы длинными штрихами. Чарли не обращает внимания на мать, разглядывая свой рисунок под разными углами, перемещая бумагу, а не голову.

Она снова зовет его по имени, желая лишь спросить, что он хочет на обед. Наконец он поднимает глаза, но ничего не говорит, заставляя Вэлери гадать, в каком он настроении. После операции прошло несколько дней, и хотя Вэлери уже попривыкла к маске, закрывающей лицо Чарли, однако маска скрывает и выражение его лица, поэтому трудно сказать, о чем мальчик думает.

— Я не Чарли, — наконец говорит он низким, скрипучим голосом, как в театре.

— Тогда кто же ты? — подыгрывает ему Вэлери.

— Я — имперский штурмовик, — зловеще произносит он, как ему кажется, по-взрослому.

Вэлери улыбается. Она мысленно заносит это в список вех: первая твердая пища, первая прогулка по коридору, первая шутка над собой.

— На Хеллоуин мне даже не нужен костюм, — говорит Чарли, и в это время входит Ник.

Вэлери чувствует: ее лицо оживляется, как и лицо Чарли, уверена она. Не важно, что оба они знают, зачем он здесь — оценить состояние графта и удалить с помощью шприца любую накапливающуюся жидкость. Процедура только кажется более болезненной, чем на самом деле, благодаря морфину, который до сих пор получает через капельницу Чарли, к тому же нервы еще не проросли в графт, но все равно приятного мало. И тем не менее Нику удается отвлечь их обоих, словно эта процедура всего лишь дополнение к его визиту.

— В чем дело, парень? — спрашивает Ник. — Почему тебе не нужен костюм?

— Потому что я и так уже ношу маску, — отвечает Чарли своим обычным голосом.

Усмехнувшись, Ник говорит:

— Тут ты прав.

— Я могу быть штурмовиком или мумией.

— На твоем месте я бы выбрал штурмовик. А я стал бы Дартом Вейдером.

«Ты не можешь прятаться вечно, Люк», — думает Вэлери. А потом: «Я твой отец». Только две цитаты из «Звездных войн», которые она знает наизусть, помимо: «Да пребудет с тобой Сила».

— У вас есть костюм Дарта Вейдера? — спрашивает Чарли, просовывая под маску руку, чтобы почесать кожу у корней волос.

— Нет. Но я уверен, что смогу его раздобыть... Или мы можем просто представить себе, — говорит Ник, поднимая воображаемое оружие.

— Да. Мы можем представить себе.

У Вэлери теплеет на душе, когда она видит, как Ник и Чарли улыбаются друг другу, пока Чарли не спрашиваем уже серьезно:

— А вы идете на вечеринку?

Он имеет в виду праздник в день Хеллоуина на первом этаже реабилитационного центра, на который приглашены все пациенты со своими родными. Конечно, она и Чарли планируют пойти вместе с Джейсоном и Роузмэри.

— О, дорогой. У Ника двое детей... я уверена, что они все вместе будут ходить по домам, выпрашивая угощение, — быстро говорит Вэлери, доставая из упаковки костюм Человека-паука, который Джейсон купил вчера в «Таргете». Единственный, соответствующий двум требованиям Вэлери: никаких ассоциаций с ужасами и маска, которая скроет маску Чарли.

— Я буду здесь, — говорит Ник. — Когда начало?

— В четыре часа, — нерешительно отвечает Вэлери, надеясь, что ее взгляд не выражает ничего, кроме благодарности, но он ясно говорит: это выходит далеко за пределы его долга как хирурга.

Она поворачивается к Нику, ее голос смягчается:

— Правда, Ник. Не нужно...

— Я буду здесь, — повторяет Ник, проводя ладонью по светлой щетине, проступающей на обритой голове Чарли.

Вэлери представляет жену Ника и детей, сидящими дома в ожидании отца, и понимает, что должна возразить еще раз. Но вместо этого она наслаждается разливающимся в груди теплом, которое растекается оттуда по всему телу.

— Это так любезно с вашей стороны, — наконец произносит она, и ничего больше.

* * *

Позднее в этот же день, пока Чарли дремлет, Вэлери начинает раскаиваться, что приняла данное под влиянием момента обещание Ника прийти на вечеринку в день Хеллоуина, и чувствует внезапную потребность освободить его от этого обещания. Вэлери хорошо знает все нюансы, связанные с Хеллоуином, ей хорошо известно: этот праздник требует участия обоих родителей — один остается дома и раздает сладости, другой ходит с детьми от двери к двери, — и она предчувствует высокую вероятность того, что жена Ника будет против его решения пойти на вечеринку в больнице. Вэлери хочет избавить его от этой домашней ссоры и избежать неловкого разговора, который последует, если он этот спор проиграет. Но еще важнее для нее мысль о нарушенном обещании и разочаровании, которое может постигнуть Чарли. Это для нее непереносимо. Поэтому она решает нанести превентивный удар, с этой стратегией она знакома не понаслышке.

Для данной беседы Вэлери решает дождаться следующего обхода Ника, но испытывает необходимость уладить дело, пока она еще раз не передумала. Поспешно достав блэкберри из сумки и визитную карточку Ника из бумажника, она борется с приступом необъяснимой нервозности и набирает номер, надеясь, что Ник ответит.

На третьем звонке он резко, нетерпеливо отвечает, словно его оторвали от очень важного дела, и это вполне вероятно.