Вино одиночества - Ирен Немировски

— Элен, какая ты обманчивая, ускользающая, неуловимая, как же ты мне нравишься, как сильно нравишься... Я никогда не любил ни одну женщину, как люблю тебя... Ты хороша, ты сводишь меня с ума...

Все эти слова, старые слова, которые она слышала впервые, проникали в самое сердце...

«Мне не хватит духу, — думала она. — Преодолеть демона... нет, это не страсть, но тогда что же?.. Кокетство, жестокость, сладостная игра с мужской любовью».

«Мне не хватит духу», — мысленно повторила она, изо всех сил держа себя в руках. Опустив глаза, она подумала с грустной иронией, которую унаследовала от отца: «Я зарабатываю свое место в раю...» И спокойным, ровным голосом произнесла в ответ:

— Макс, оставьте меня, я не люблю вас, я только играла в любовь, — сама при этом думая: «Лицемерка, я ведь еще сильнее его распаляю...»

Он побледнел, бросил на нее суровый взгляд, и вдруг она испугалась, что потеряет его... В сущности, все это было забавно... «И чего ради стараться уберечь от боли женщину, которую я всю жизнь ненавидела?.. А вот и не буду!.. Я развлекаюсь!» Чувствуя, как к сердцу приливает обжигающая волна гордости и удовольствия, она нежно взяла его руку:

— Как сердито вы смотрите... Я пошутила...

Он вздрогнул от прикосновения ее руки и посмотрел с опаской на женское выражение на ее детском лице. Как же она нравилась ему... Нравились ее забавная неловкость, ее распущенные, спадающие на худые плечи волосы, ее хрупкая шея, гладкие веки, блестящие глаза, которые смотрели еще по-детски гордо и невинно, ее длинные ноги, сильные пальцы, чистое дыхание, капризы и уловки, чтобы избежать его объятий... Они были совсем одни; он наклонился к ней, поцеловал и тихонько сказал:

— Поцелуй меня...

Она быстро прикоснулась губами к его щеке, и он почувствовал какое-то смутное умиление; она целовала, как маленькая девочка, но, когда целовал он, молчала и закрывала глаза, как женщина...

«Что я делаю?..» — только и подумала Элен.

Прекращать игру было слишком поздно...

Лишь по возвращении в Париж Элен поняла, насколько Макс обрел власть над ней. Он становился деспотичен, ревнив, жесток, как когда-то с Беллой. Мы учимся любить, как учимся всему остальному, но наши методы не меняются... Вопреки своей воле, мы применяем их к разным женщинам.

Он все твердил:

— Выходи за меня замуж... Ты несчастна дома...

Она отказывалась. Тогда с ним случались приступы гнева, от которых он весь бледнел, дрожал и ругался. Он подозревал, что она играла им, но теперь ничто не могло успокоить его; им овладело какое-то мрачное безумие, и Элен оставалось только в ужасе наблюдать за терзающим его бредом, понять который она была неспособна. В первый раз, когда у нее вырвалось: «Если бы только моя мать знала...», — он расхохотался:

— Скажи ей, скажи, давай же, посмотришь, какой сладкой станет твоя жизнь, девочка моя... Она тебя вовеки не простит... Ты ведь еще ребенок, девчонка... Ты ей дорого заплатишь...

Однако он продолжал жить с Беллой, на что было несколько причин... Так он мстил Элен, срывал на ней зло, обманывая свою дикую жажду поцелуев и ласк, которую она с глубоким отвращением отказывалась утолить. А потом в отчаянии повторял:

— Это все из-за тебя, из-за тебя... Я тебе предлагаю чистую, нормальную жизнь, а ты отвергаешь ее...

Вечерами он звал Беллу к себе, чтобы спокойно позвонить Элен, зная, что та останется дома одна. Белла возвращалась к полуночи, бледная и растрепанная; на следующий день она вновь шла к нему по его просьбе, и Элен с трепетом ждала, когда в пустой квартире вот-вот раздастся звонок.

Согнувшись, подперев дрожащей рукой щеку, уставившись в одну точку, она ждала, не в силах сопротивляться искушению и убежать...

Звонил телефон; она снимала трубку и слышала голос Макса:

— Когда ты придешь? В конце концов, зачем ты позволяешь себя целовать, если не любишь меня? Я сделаю все, что ты пожелаешь. Только приходи. Я не дотронусь до тебя... Умоляю, приходи.

Элен отвечала: «Нет... нет... нет...», чувствуя, как леденеет сердце. Она то и дело поглядывала на дверь, опасаясь отца, матери, прислуги, эха своих собственных слов, а он без конца отчаянно твердил нежным, страстным голосом:

— Дорогая, дорогая, моя дорогая Элен, приходи, приходи, сжалься надо мной...

Вдруг он умолкал и вешал трубку; короткий гудок обрывал их разговор. Элен думала с обидой и болью в сердце:

«Она только что пришла к нему. Вот она звонит в дверь, он открывает и... но нет, я же не ревную! Это она должна ревновать! Мне нужно праздновать победу... Я этого хотела... Все из-за меня... Ты этого хотел, Жорж Данден[21], — сквозь слезы повторяла она, от стыда пытаясь посмеяться над своей печалью. — Что я наделала? Господи, где набраться мужества, чтобы преодолеть себя и простить, забыть, оставить все на суд Божий?..»

Едва она ложилась и засыпала умиротворяющим сладким сном, который пробуждал вычеркнутые из памяти радостные и невинные воспоминания детства, как снова звонил телефон, заставляя встать и слушать нежный коварный голос:

— Элен, Элен, я так хочу услышать твой голос... Я не смогу уснуть, пока не услышу его... Скажи мне лишь слово, одно слово, дай обещание, даже если не выполнишь его, скажи, что однажды полюбишь меня... Берегись, я тебе еще устрою, — вдруг кричал он от внезапной вспышки слепой ярости, — я готов убить тебя!

Она пожала плечами:

— Какой вы еще ребенок...

— Тогда брось меня! — в отчаянии воскликнул он. — Зачем ты все время вертелась вокруг меня? Ты всего лишь безмозглая девчонка, врунишка и вертихвостка! Я не люблю тебя, я смеюсь над тобой, я... Нет, Элен, не уходи, прости меня, я умоляю, приди лишь один раз... Когда я прикасаюсь губами к твоей свежей гладкой щеке, я схожу с ума... Элен... Моя дорогая, дорогая, дорогая...

Элен услышала, как под ее окнами стукнули ворота. Она прошептала:

— Оставьте меня сейчас же, оставьте... Я не могу говорить...

Что-то похожее на стыд мешало ей сказать: «Моя мать вернулась...»

Он без труда догадался, в чем дело, и обрадовался, что хоть на мгновение, но оказался сильнее, заставил ее испугаться:

— Прекрасно! Если ты не дашь мне твердое обещание, что встретишься со мной завтра, я буду звонить всю ночь, пока твоя мать не услышит! Не заставляй меня идти на крайность, Элен, ты меня еще не знаешь! Я укрощал и не таких, как ты!

— Те любили вас.

— Прекрасно... Я буду звонить всю ночь, ты слышишь?.. Твои родители обо всем узнают. Элен!.. Отец все узнает, ты поняла? Все. О прошлом и настоящем... Да, это гадко, но ты сама вынуждаешь меня так поступать! Послушай, одно обещание! Всего один лишь раз! Я люблю тебя! Сжалься же надо мной!