Африканский штрафбат - Антон Кротков

Борису было искренне жаль соотечественников, которых даже не выпустили из зоны паспортного контроля. Ребятам пришлось разместиться прямо на полу, как пойманным иммиграционной службой нелегалам из страны «Третьего мира». Никто из сотрудников аэропорта не предложил «зависнувшим» уже после посадки между небом и землёй пассажирам кофе, бутерброды и одеяла. Борису очень хотелось подойти к землякам, выразить им свою солидарность. С другой стороны он чувствовал неловкость за собственное благополучие.

Ему то, как «западному немцу», без проволочек оформили французскую визу. Милая девушка из представительства «Air France» с лучезарной улыбкой известила «Герра Нойманна», что для него забронирован номер в отеле всего в получасе езды от аэропорта и столик в ресторане при гостинице. Таким образом через полчаса он будет поглощать изыски местной кухни, а у ребят с Родины от голода наверное желудки прилипают к позвоночнику. Потом он отправится дальше через океан, и как пассажир бизнес-класса будет обслуживаться по сервис-системе Silver Wing («серебряное крыло»), то есть получит превосходный горячий обед и шампанское. А циркачам ещё несколько суток предстоит ждать, пока чиновники в Москве решат, что с ними делать.

И всё же подойти к землякам и как-то поддержать их, означало выдать себя. Поблизости вполне мог находиться наблюдательный зоркий человек, который не поленится сообщить о подозрительном немце местным контрразведчикам. Поэтому, скрепя сердце, Нефёдов направился на поиски такси.

И вот ветеран снова оказался в знакомых местах! В далёком уже 1938 году он полдня провёл в городе своих юношеских грёз по дороге на свою первую войну в Испанию. С тех пор прошло тридцать лет, архитектурный облик города изменился не сильно, а вот люди! Коммунальные службы ещё не успели смыть со стен домов лозунги, оставшиеся после недавних крупных студенческих беспорядков, на месяц превративших Париж в город баррикад и радикальных левацких настроений. Русский «Анархист» не без эстетического удовольствия читал разноцветные граффити, соседствующие с респектабельной буржуазной рекламой:

Soyez réalistes, demandez l’impossible, что означало «Будьте реалистами, требуйте невозможного!»[32]

L’ennui est contre-révolutionnaire – «Скука контрреволюционна».

Vivre sans temps mort, jouir sans entraves – «Живи, не тратя время (на работу), радуйся без препятствий!»

SEXE: C‘est bien, a dit Mao, mais pas trop souvent. «СЕКС: Это хорошо, – изрек Мао, – но не слишком часто»[33].

Из этой пестроты лозунгов невозможно было понять, ради каких идей местная молодёжь затеяла грандиозный фейерверк в центре Европы – марксистко-ленинских, троцкистских, маосистких или анархистских? Или вся буза была поднята молодыми балбесами исключительно за свободу любви и легализацию наркотиков? А может, вообще, отгремевший бунт был направлен против современной западной цивилизации, которая заставляет юное поколение подчиняться законам и проводить большую часть молодой жизни не в весёлых кутежах, а в учебных аудиториях и офисах?

Флюиды «Красного мая 1968 года» ещё витали в парижском воздухе. Почти на каждого парня в возрасте от тринадцати до тридцати лет почтенные обыватели, а особенно полиция, смотрели как на опасного смутьяна, недавно громившего собственность респектабельных буржуа и забрасывающего «фараонов» булыжниками мостовой и «коктейлями Молотова». Местная мода также поначалу шокировала человека, только что вырвавшегося за периметр «Железного занавеса». Можно было подумать, что парижская продвинутая молодёжь поголовно взяла на вооружение лозунг «Хороший вкус – это смерть. Вульгарность – жизнь», совершенно отрицая своей внешностью элегантность и традиции, как пережитки гнилой буржуазной культуры.

Борису была непонятна ненависть этих парней и девушек к обществу собственных родителей. Они будто не замечали окружающего их изобилия, гражданских свобод, которые имели с рождения. Они жаждали революции, только вот какой?

Хотя у многих на майках красовались портреты Ленина, Троцкого, Фиделя Кастро и Че Гевары, судя по подписям к им, хозяева маек вовсе не питали особо тёплых чувств к странам «победившего социализма». Советский и китайский социализм молодые радикалы тоже ненавидели, считая торжеством «омерзительной бюрократии», такой же омерзительной, как и та, что всем заправляла в их западном мире…

Немного погуляв по городу, Борис зашёл в попавшийся ему на пути банк и обменял взятую с собой пачку советских червонцев на новенькие доллары. Так ему посоветовал поступить его финансовый советник Лёня Красавчик. Принимая из рук кассира новенькие банкноты, Нефёдов невольно улыбнулся, ему вспомнился один из увиденных им сегодня лозунгов, призывающий использовать купюры вместо туалетной бумаги, дабы обрести настоящую свободу. Нет, лично он пока ещё не был готов ему последовать…

Теперь можно было отправляться дальше – в Нью-Йорк…

Если бы там узнали, кто к ним летит, это наверняка произвело бы в Америке сенсацию Шесть лет назад отставника неожиданно вызвали в штаб ВВС и огорошили новостью о предстоящей ему далёкой командировке. Нефёдова включили в делегацию советских ВВС, вылетевших на Кубу, куда уже были доставлены из СССР морем два МиГ-17. Впервые после победы кубинской революции дружескому режиму отправляли серьёзную боевую технику.

К тому времени, когда самолёт с советской делегацией приземлился в аэропорту Гаваны, прибывший из Одессы сухогруз успел разгрузиться. Контейнеры, в которых согласно маркировке находились трактора, перевезли на военный аэродром. Там команда техников собрала разобранные истребители. Два прибывших в составе делегации лётчика-полковника из элитного столичного авиаполка устроили для Фиделя Кастро, Че Гевары и других революционных вождей впечатляющий демонстрационный пилотаж.

На следующий день прибывшая из Москвы делегация обсуждала с кубинскими лидерами перспективы дальнейшего военно-технического обслуживания. А возле МиГа появился невысокий мужчина средних лет в потёртой кожаной куртке. В официальном списке делегации его фамилия не значилась, но на аэродроме его ждали. Неизвестного русского сопровождали два русских военных советника и заместитель командующего молодых кубинских ВВС.

На борту новенького истребителя чья-то рука уже вывела какой-то революционный лозунг. Здоровенный негр механик с гордостью перевёл пожилому русскому лётчику: «Наше будущее – революция!». Нефёдов понимающе кивнул и улыбнулся.

Его миссия заключалась в том, чтобы, используя новый, чрезвычайно стратегически выгодный плацдарм в регионе Карибского моря, «прощупать» противовоздушную оборону американцев.

Борис, как отставного лётчика, тогда позвали на работу в одну хитрую контору на очень приличное жалованье. Проработал он там, правда, недолго, но успел принять участие в нескольких делах, о которых не мог рассказать даже сыну, ибо при увольнении с него взяли подписку о неразглашении…