Пацаны, не стреляйте друг в друга - Владимир Колычев

– Можно и просто...

– И на «ты»...

– Ты брататься со мной пришел, Витя?

– Почему бы и нет?

– Откуда узнал, что мы теперь соседи?

– Так я ж этот дом хотел купить, – невольно помрачнел банкир. – А ты перекупил...

– Я не знал, что ты на этот дом претендовал.

– А что, Сурков не говорил?

– Если честно, я его и в глаза не видел. Этим домом юристы мои занимались...

– Юристы твои... Слышал я, что ты миллиардами ворочаешь?

– Может быть. А может и не быть.

– Я многих олигархов в лицо знаю. Тебя ни разу нигде не видел.

– А я не олигарх. И на власть влиять никогда не пытался. И не свечусь, как некоторые... И вообще не хочу об этом говорить.

– Понимаю.

– Вот и хорошо, что понимаешь... Извини, ко мне сейчас человек должен прийти.

Панфилову не нужно было искать повод, чтобы выставить Лосева за дверь. Он действительно ждал Костромского. И не только его. Должны были быть и другие должностные лица, из города. Правда, не сейчас, а ближе к вечеру.

– Что за человек? – непозволительно поинтересовался банкир.

– Все-то ты хочешь знать, – недобро усмехнулся Панфилов. – Заместитель мой придет, по участковой работе.

– Понял, не дурак... Если вдруг что, «ВВВ-банк» к вашим услугам...

– Хорошо, я подумаю.

– Я серьезно.

– Я тоже.

Банкир ушел. Но у Нонны не возникло желания последовать его примеру. Впрочем, Панфилов ее не торопил. Из головы не выходило имя женщины, о которой она говорила с Лосевым.

– Ольга меня интересует, – сказал он. – Горничная твоей сестры. Насколько я помню, она из Серебровки.

– Из Серебровки, – кивнула Нонна.

– А первая горничная, Оксана, она тоже из Серебровки?

– Оксана? Ну, она не первая. Хотя да, из Серебровки...

– Ты ее знаешь?

– Ну так, в общих чертах, – замялась она. – А что такое?

– И Лосев ее знает.

– Ну да, – еще больше смутилась Нонна. – Ты что, знаешь про их отношения?

– Я, конечно, мог бы сказать, что да, знаю. Но что-то нет настроения ломать комедию... Сколько ей лет было, когда Лосев любовь с ней закрутил?

– Ну вот, а говоришь, что не знаешь... Да, любовь у них была.

– А у тебя?

– С Оксаной? Нет, не было у нас любви.

– Я же тебе русским языком сказал, нет у меня настроения шутить, – сердито глянул на собеседницу Панфилов. – Я про Лосева спрашиваю.

– У меня, да, была с ним любовь... Он на год меня моложе, я уже работала, а он из армии только вернулся. Весь из себя, первый парень на деревне. У него тогда конфликт с родителями был, у бабки он тогда жил, царствие ей небесное. Здесь же в деревне с Оксанкой закрутил. Потом со мной. А когда с родителями помирился, в Москву подался. Там и кооператив свой открыл. Квартиру снимал, я к нему ездила... Думала, замуж меня возьмет, а он снова с Оксанкой сошелся... Правда, опять потом бросил... Ну, не то чтобы бросил... Она сама хвостом вильнула, парень у нее был, она его из армии ждала. Так, детская любовь. Он на побывку приехал, она его пожалела, не стала ничего про Витьку говорить... Она говорит, что не спала с ним, но Колька на всю деревню растрепал, что было у них. А потом сам узнал, что Оксанка с Лосевым любилась, так изорался весь. А как он мог не узнать, если деревня у нас, а не город. Здесь же все друг друга знают, а языки, сам должен понимать, без костей. А Витька сюда наезжал, ему рассказали... В общем, Оксанка тогда и Кольку потеряла, и Витьку. В Москву подалась, училась там вроде, вернулась с животом, дома родила. Дитя матери оставила, снова уехала. Потом опять вернулась. И опять с животом. Так в деревне и осталась. Я ее случайно встретила. Поглядела на нее, ничего, смотрится баба. Ей тогда уже под тридцать было, не молодая, но чистенькая такая, аккуратная. И симпатичная. А то, что два короеда на руках, так это не повезло бабе. Алла тогда горничную искала, я ей Оксанку и присоветовала... Потом выслушивать пришлось, когда она у нее деньги украла...

– Деньги украла... – в раздумье, механически повторил Панфилов. Чуть погодя спросил: – А Лосева она знала?

– Ну да.

– Он женат?

– Да... Но жена у него лохушка...

– Кто?

– Ну, лохушка. А то ты не понимаешь?

– Понимаю. Что с ней не так?

– Да то. У Лосева даже служанки нет, Валька сама все по дому делает... Ладно б это. Он гуляет напропалую, а она вид делает, что ничего не замечает. Банк у него в Москве, там у него и квартира, где он с бабами живет. Может неделями дома не появляться, а Валька даже не спросит, где он был. Скажет ей, что в командировке был, она и верит. То командировка, то аврал, то инопланетяне за кредитом прилетали. Всему верит... Он ее в страхе воспитал, пугал, что бросит, если слушаться не будет. А он может бросить, совести у него хватит... Вернее, совести у него совсем нет. Но, парадокс, на все хватает...

– Гуляет, говоришь, напропалую? А с Оксаной тоже гулял?

– Это вряд ли. У него Москва есть, чтобы гулять... Да и где бы он с ней встречался?

– Может, к Максютовым в гости ходил.

– К Максютовым?.. Он Пашу терпеть не мог. Но да, в гости к нему ходил. И к Грецким тоже ходил... Улыбается, а у самого камень за пазухой...

– Камень?

– Ну, так говорится.

– Я не иностранец, можешь не объяснять... Если за пазухой камень, то рано или поздно он полетит в чей-то огород, кому-то на голову...

– Это ты к чему? К тому, что Максютов погиб? – догадалась Нонна. – Так зачем Лосеву его убивать? Весь сыр-бор из-за каких-то двадцати соток...

– Бывает, что из-за двадцати квадратных метров люди гибнут.

– Но это когда спорят из-за клочка земли. А здесь же спора нет, здесь все давно распределено и утрясено...

– А неприязнь осталась...

– Неприязнь. У Лосева с Грецким давняя неприязнь. Они же соседствовали. Дома впритык стояли. Им бы дружить, так нет, враждовали. Антон же местный, а Лосев как бы дачник... Дрались иногда... Но сейчас вроде ничего. Хотя да, Лосев претендовал на его участок у озера. Не успел... Но не стал бы он убивать людей из-за клочка земли...

– Никто и не говорит, что он убивал, – кивнул Панфилов.

Он и сам не воспринимал всерьез собственную спонтанную версию. Не нравился ему Лосев, но это же не значило, что убийство Максютовых – его рук дело. Глупо это слишком. Если не сказать, что смешно...

– Вот и я говорю, Лосев здесь ни при чем, – сказала Нонна.