Самое ценное в жизни - Татьяна Герцик

Обеспокоена была лишь Татьяна. Она несколько раз пыталась позвонить с дороги и домой, и в контору, но теперь приключилась новая беда – к телефону никто не подходил, будто в Охлопкове все вымерли. Длинные настойчивые гудки вспарывали тишину телефонных проводов, но их никто не слышал.

Неужели дома что-то случилось, а ей просто не могут об этом сообщить? Воображение рисовало ужасные картины, которые она с трудом изгоняла из возбужденного сознания. Она измучилась от неопределенности, еще больше похудела и осунулась.

Въехав в город, попросила Сергея, сидевшего за рулем ее машины, помигать остальным фарами, чтобы остановились. Все вышли из машин, окружив Пежо. Не выходя из машины, она вежливо попрощалась с коллегами, заявив, что едет домой, в Охлопково, к заждавшемуся ее мужу.

Сергей, посмотрев на ее бледное лицо, хмуро возразил:

– Ты что, с ума сошла? Скоро ночь, устали все дико. Поехали давай с нами, ничего с твоим милым за одну ночь не случится. Жил же он без тебя больше месяца, еще чуть-чуть потерпит. Поворкуете завтра, только и всего. Не дури, посмотри, что на улице творится!

Обеспокоенный ее упрямством Юрий Георгиевич властно поддержал ученика:

– Таня, я настоятельно советую как следует отдохнуть в городской квартире, прежде чем пускаться в путь по ненадежным обледеневшим дорогам. Не стоит так рисковать! Завтра мы с Верой с удовольствием поможем довести автомобиль до места назначения, но сегодня, боюсь, никто из нас этого сделать не в состоянии.

Подошедшие парни тоже наперебой предлагали свои услуги по доставке ее и машины до места назначения, но также на следующий день, когда отдохнут и выспятся. Все были единодушны: гнать машину ночью по обледеневшей дороге слишком опасно.

Татьяна это прекрасно понимала, но на сердце было так тяжело, что все разумные советы пропали втуне. Уж лучше потихоньку ехать навстречу судьбе, чем слоняться из угла в угол по пустым комнатам.

И она не удержалась. Ее так тянуло почувствовать рядом сильное тело Владимира и разогнать тяжелые опасения, что, презрев предостережения и дружеские советы, она быстро попрощалась и отправилась в Охлопково сразу, не отдохнув ни минуты. Крайне недовольный ее неблагоразумием профессор едва успел взять с нее слово, что она позвонит немедля, как приедет, и долго озабоченно смотрел вслед удаляющейся машине.

Пересевший к нему в салон Сергей долго недоумевал:

– Вот ведь что любовь с нормальными людьми делает! И удовольствия от классного путешествия не получила, всё куксилась невесть из-за чего, а сейчас вообще отправилась чуть живая к черту на кулички! Нет уж, мне такой любви не надо, не хочу голову терять.

Юрий Георгиевич переглянулись с Верой Ивановной и понятливо улыбнулись друг другу, но промолчали, считая бесполезным что-либо объяснять. К тому же Серегины недовольные речи имели чисто риторическое назначение и в комментариях не нуждались.

И вот в темноте, по тяжелой дороге, почти пять часов без перерыва Татьяна гнала машину. Последние два часа были особенно тяжелыми. Пошел снег с дождем, и, как это часто бывает в ноябре, видимость упала до нуля. К тому же на шоссе почти не горели фонари, а встречные машины ослепляли своими фарами. Под колесами машины постоянно проворачивались залысины льда.

Машина, хотя и обутая в шипованную резину, елозила и вихляла по скользкому асфальту, то и дело норовя то выехать боком на полосу встречного движения, то завалиться в кювет. От напряжения начала болеть голова, и Татьяна была вынуждена остановиться на обочине, чтобы принять таблетку аспирина.

С трудом заставляя себя не спешить и не волноваться, ехала медленно и осторожно. Что за радость, если вместо долгожданного воссоединения с любимым она попадет в аварию? Стрелка спидометра застряла на отметке шестьдесят, хотя нога так и норовила вдавить педаль газа по самую макушку.

В двенадцатом часу ночи наконец увидела долгожданные огоньки Охлопково. Проезжая по селу, чувствовала, как судорога болью стягивает напряженные руки и ноги, и чуть не расплакалась от нахлынувшего облегчения при виде светящихся окон родного дома. Владимир дома, и, конечно, ждет ее. Сейчас она увидит его глаза, и всё будет хорошо…

Бросила машину в начале дорожки, боясь наехать в темноте на какой-нибудь не видимый в темноте предмет, и на затекших негнущихся ногах, шаркая, как старушка, подошла к крыльцу. Никогда она еще не чувствовала такой вселенской усталости. Но всё это ничто в сравнении со счастьем оказаться в объятиях любимого мужчины.

Толкнула дверь, та оказалось незапертой. Невесело усмехнулась и покачала головой. Да, хорошо, что это не город, там бы такая беспечность даром не прошла. Не допуская и мысли о том, что в доме может быть запоздалый гость или гостья, осторожно, поскрипывая зубами от острых электрических разрядов в напряженных икрах, стянула сапоги, аккуратно поставила на подставку. Повесив куртку на свое место, вошла в коттедж, чувствуя, как растворяется горечь последнего месяца и сердце начинает биться с облегчением и радостью.

Свет горел только в кабинете. Она заглянула внутрь, мечтательно улыбаясь в предвкушении счастливой встречи. Владимир сидел за письменным столом, внимательно просматривал какие-то бумаги и не замечал, что делается вокруг. Увидев такое родное, немного похудевшее, лицо, она не выдержала и с тихим вскриком «Володя!» кинулась ему на грудь, ожидая поцелуя и ласковых слов.

Он вскочил и твердой рукой оттолкнул ее от себя.

– Ну, надо же, явилась, не запылилась! – холодный язвительный тон подействовал на нее, как ушат холодной воды.

– Что, что такое? – она резко вскинула изумленное лицо и столкнулась с презрительным взглядом серых глаз.

Их цвет с каждой секундой всё больше приобретал безжалостный стальной оттенок. На лбу прорезались две глубоких вертикальных морщины, у губ залегли побелевшие складки. Она пораженно отшатнулась, не узнавая ставшим чужим лицо, не в состоянии так резко перейти от размягчено-счастливого, расслабленного состояния к осознанию несправедливых попреков.

Он с напряжением смотрел на нее, но не замечал ни ее бледности, ни темных теней под глазами. Видел лишь сияющие счастливым блеском глаза. Это разозлило его больше всего. Он тут умирал от неизвестности, чего только не воображал, а она сияет, как начищенный самовар!

– Что, решила, что достаточно нашаталась неизвестно где, шалава? Можно опять прыгнуть в постель к влюбленному дураку?

Татьяна слабо запротестовала, не понимая, в чем он ее обвиняет.

– Почему ты так со мной говоришь? Что случилось?

С негодованием раздувая ноздри, как разгоряченный жеребец, Владимир посмотрел на нее и заложил руки за спину, боясь не справиться с собой и ударить.

– Что, за полтора месяца минутки не смогла выкроить, чтобы сообщить, что с тобой? Я не дождался от тебя ни одного звонка! Испугался, жива ли ты вообще. Несколько раз звонил в Союз художников, узнавал, где ваша группа. Под конец секретарша мне прямо сказала, что, если ты не звонишь, значит, не хочешь! Что, так увлеклась успехом и поклонниками, что и вспомнить обо мне не сочла нужным?