Последняя крепость - Юрий Никитин

Вайсмер кивнул, вид довольный, словно десантник подтвердилего слова.

– Это тоже рассчитано на приезжих идиотов. Слушайтевнимательно: если в объявлении встретите примерно такой текст: фирма серьезная,солидная, американская и прочее-прочее, ищет работников энергичных, деловых,предприимчивых и так далее, оплата большая, хорошая плюс премии, обещаноучастие в прибылях и прочая лапша на уши, но будет указан только номер сотовоготелефона – не верьте. Все это ерунда. Можете не звонить. Нету серьезной,солидной, американской фирмы.

– А что есть? – спросил кто-то с интересом.

– Хочешь узнать – позвони. Магнитная карточка длязвонков уже есть?

– Нет.

– Вон там внизу по склону почта, купи. Ну, мне былоуказано еще и ознакомить вас, как нанимать квартиру, как избежать, чтобы вас необжулили при начислении зарплаты, как тратить заработанные деньги, но,во-первых, это очень много и долго, а во-вторых, это какой-то придурок сочинялэти инструкции. Он что, полагает, нам здесь всю жизнь торчать среди жидов?.. Выне успеете первую зарплату получить… вы меня поняли? И вам неважно будет,большая она или малая, этими шекелями все равно только задницу можно будетподтирать.

Они шли по тесным улочкам Старого города, где не разъехатьсядвум легковым автомобилям, над головой сизо-лиловое небо с множеством крупныхюжных звезд, по обе стороны проплывают низенькие домики, а за ними вдали иодновременно так близко сияют в лунном свете Храмовая гора, резиденциипатриархов, храм Гроба Господня.

Из распахнутых окон доносится музыка, крики болельщиков,Стивен услышал что-то про арабских подростков, забросавших камнями автобус стуристами.

Мария наблюдала за ним насмешливо.

– Разве это новость? – сказала онаязвительно. – Вот вчера американской крылатой ракетой «Томагавк»,стоимостью всего в два миллиона долларов, была уничтожена важная стратегическаяцель в Ираке – подозрительный ишак стоимостью три доллара!

Он усмехнулся:

– Мы не жадные. Если нужно, выбросим на ветер имиллиард.

– Еще бы, – согласилась она с тем же ядом вголосе. – Особенно сейчас, когда США сворачивают программу «нефть в обменна продовольствие» и разворачивают новую программу «нефть на халяву»…

– Да? – сказал он с интересом. – А как насчетизвестной еврейской дилеммы: ветчина на халяву?

Она расхохоталась:

– Это уже давно не дилемма.

– Вот как? И как ее решили?

Она покачала головой:

– Не скажу. Попробуй догадаться.

Попробую, ответил он мысленно. Для эллинизированных евреевэто в самом деле не вопрос. Эллинизированный еврей – это тот, который несетмиру идеи доброты и справедливости. А настоящий, как Мария называет этихпейсатых, это те, для кого других людей, кроме евреев, не существует. Длякоторых главное не к справедливости стремиться, а не есть свинину, не есть мясас молоком, не зажигать огня в шабат… «Ненастоящие» дали миру великий закон«Люби ближнего, как самого себя», а для настоящего еврея это звучит как «Любитолько еврея, а остальные – не люди вовсе». Только бы Мария оставалась такойже, какая сейчас…

Он обратил внимание, что Мария нарочито сделала крюк, чтобыобойти стороной Стену Плача, зато увидели церковь Дормицион, гробницу Захарии.Еще дальше можно было увидеть Бассейн султана, однако она решительно свернула вслабо освещенный переулок, он выглядел прорубленным в толще каменной горы,настолько одинаковый камень в стенах справа и слева, под ногами и вездевпереди, насколько хватал глаз.

– Ты не в гробнице живешь? – спросил оншутливо. – Одни камни, хотя бы одна травинка…

– А ты не запомнил? – спросила она.

– Нет, – ответил он сокрушенно. – Я брел, какв тумане. Каким зельем ты меня отравила?

Она повела вдаль рукой:

– Вот там кнессет, здание Верховного Суда…

– Да ну? – спросил он с наиграннымудивлением. – А я думал, что это все в Тель-Авиве.

Она коротко усмехнулась:

– Врешь ты все.

– Почему? – возразил он. – Ты же самауверена, что мы, американцы, не интересуемся ничем в мире, кроме себя! Мывообще единственная нация в мире, где, к примеру, никогда не преподавалииностранные языки. Вот настолько мы самодовольны и самодостаточны.

В каменном дворике, все так же больше похожем на днокаменного колодца, несколько женщин на лавочках чешут языки, двое подростковпод слабым светом фонарей гоняют мяч. Стивен рассмотрел у обоих длинные пейсы,в сердце закралась жалость: только перед сном этим несчастным удается побытьпросто детьми…

На стене краской написано: «Мечтаешь попасть в Америку?Поступай в ракетные войска!»

Мария перехватила его взгляд, отмахнулась:

– Это Иван написал. Вообще-то он Шломо, но его зовутИваном. Он служил в ракетных войсках СССР, до сих пор рассказывает про сапогина пульте…

– Русский?

Она задумалась на минутку.

– Ну… Если в Америке политкорректно называть негровафроамериканцами, то, может, у нас будет политкорректным называть таких, какон, израилороссиянами.

– А, – сказал он, – я знаю, что треть Израиля– это приехавшие из России. До сих пор хотят дать Америке достойный ответ, хотяона уже давно никого и ни о чем не спрашивает.

Мария поздоровалась с женщинами, те ответили вразнобой, наСтивена уставились с нескрываемым любопытством.

Едва Мария открыла дверь в квартиру, Стивен подхватил ее наруки и понес прямо в спальню.

– Сумасшедший, – засмеялась она ему в ухо. –Нет, ты не американец!

Ногой открыл дверь, но неожиданно громко и нахально зазвонилтелефон на столике возле кровати. Тело Марии напряглось, Стивен с неохотойпоставил ее на пол.

Однако ее лицо дрогнуло в усмешке, когда увиделавысветившийся номер, Стивен заметил, что в последний момент не стала братьтрубку, а нажала кнопку громкой связи. Раздался хрипловатый мужской голос,говорил по-английски, Стивен сразу уловил характерный акцент, присущий толькославянским народам:

– Мария, дорогая!.. Нашему первенцу завтра исполняетсядвенадцать лет, ты помнишь?

– Помню-помню, – ответила Мария, хотя по ее лицуСтивен не сомневался, что впервые услышала.

– Отлично! – загремел голос. – Я приглашаютебя, солнышко, это дело отметить. Но ты сама понимаешь, какое сейчас время, каксейчас всем трудно… Короче, приходи уже пьяной, хорошо?

– Обязательно, – ответила она весело. –Извини, Иван, у меня гости, потом поговорим.