Тайный агент Господа - Хуан Гомес-Хурадо

Паола помолчала немного, осмысливая сказанное.

— И вы вините себя? Верно, святой отец?

— Трудно себя не винить. Я не сумел спасти несчастных женщин. Я не уберег от греха глупых мальчиков, которые в результате несли смерть собственному народу. Меня привело туда страстное желание творить добро, но именно этой цели я не добился. Я стал еще одним винтиком механизма на фабрике монстров. Моя страна настолько привыкла проворачивать дела подобного рода, что уже перестала удивляться, когда некто, кого мы тренировали, финансировали и защищали, обращается против нас.

Солнце теперь било прямо в лицо Фаулеру, но тот даже не моргнул. Он лишь немного прикрыл глаза, превратившиеся в узкие щелки, и по-прежнему смотрел вдаль, поверх черепичных крыш.

— Увидев в первый раз фотографии братских могил, — продолжал священник, — я вспомнил ружейную канонаду в ночи. «Учебную стрельбу». Я слышал постоянно этот грохот и привык к нему. Привык настолько, что однажды ночью, когда среди выстрелов мне почудились крики боли, я не обратил на них особого внимания. Сон сморил меня. А наутро я убедил себя, что у меня разыгралось воображение. Если бы в тот момент я поговорил с комендантом базы и мы проверили бы тщательнее, чем занимается Саласар, мы спасли бы множество жизней. Вот поэтому я несу ответственность за гибель тех людей, поэтому уволился из ЦРУ, поэтому меня вызывали на дознание в Святую службу.

— Отче… я больше не верю в Бога. И я твердо знаю теперь, что смерть есть конец жизни, и дальше, после смерти, нет ничего. Я не сомневаюсь, что мы обратимся во прах и вернемся в землю после того, как нами полакомятся черви. Но если вы действительно нуждаетесь в отпущении грехов, примите мое. Вы спасли столько священников и правоверных, сколько смогли. А потом угодили в расставленный капкан.

Фаулер через силу улыбнулся:

— Спасибо, dottora. Вы не представляете, как для меня важно услышать такие слова. Но мне искренне жаль, что глубокое разочарование, как я догадываюсь, подорвало веру доброй католички, побудив ее отречься от Господа.

— Вы мне до сих пор не объяснили причину своего возвращения.

— Она очень простая. Меня попросил друг. А я никогда не подвожу друзей.

— Что ж, получается, вы теперь… агент Господа.

Фаулер усмехнулся:

— Наверное, можно и так назвать.

Диканти встала, направившись к ближайшему стеллажу.

— Это не в моих правилах, отче, но, как говорит мама, живем один раз.

Она вынула увесистый том пособия по криминологии и протянула Фаулеру. Тот открыл книгу… В страницах были вырезаны три полости, в которых удобно помещались небольшая бутылка виски «Дьюаре» и две рюмочки.

— Сейчас только девять утра, dottora.

— Неужели, чтобы помянуть, придется ждать вечера, святой отец? Я буду гордиться тем, что мне выпала честь поднять бокал с основателем фонда Эйснера. В том числе и потому, отче, что ваш фонд платил мне стипендию, пока я училась в Квонтико.

Теперь настала очередь Фаулера удивляться, хотя он и не выразил своего изумления вслух. Налив две одинаковые порции виски, он поднял рюмку.

— За кого пьем?

— За тех, кто ушел.

— Годится. За тех, кто ушел.

Они осушили стопки одним глотком. Огненная жидкость пролилась по пищеводу в желудок. У Паолы, совсем не употреблявшей спиртное, возникло ощущение, будто она проглотила гвоздь, вымоченный в аммиаке. Она приготовилась к тому, что весь день будет мучиться изжогой, но какая, к черту, разница: ей довелось выпить с достойным человеком. Есть вещи, которые просто нужно сделать, не думая о последствиях.

— Настало время возвращать в команду суперинтенданта. Ваше предположение верно — этим сюрпризом вы обязаны Данте, — сказала Паола, указывая на фотографии. — Интересно, почему он так повел себя. Он за что-то обижен на вас?

Фаулер расхохотался. Паола вздрогнула. Ей не приходилось слышать, чтобы смех, который по идее передает радостные эмоции, звучал душераздирающе тоскливо.

— Только не говорите, что вы не заметили.

— Простите, отец, но я не понимаю.

— Dottora, учитывая ваше умение анализировать скрытые механизмы человеческого поведения, докапываясь до самой сути, в данном случае вы демонстрируете поразительную слепоту. Очевидно, Данте питает к вам некие романтические чувства. И по непонятной причине усматривает во мне соперника.

Паола окаменела, открыв рот. Она почувствовала, как предательская краска заливает щеки, и виски тут был совершенно ни при чем. Во второй раз священник заставлял ее краснеть. Трудно сказать, почему она реагировала на него именно так, но он вызывал у нее яркие эмоции, и Паола была бы не против испытывать их почаще. Точно так же ребенок со слабым вестибулярным аппаратом вновь и вновь рвется на американские горки.

Заливисто зазвонил телефон, своевременно подарив ей спасительный выход из неловкого положения. Диканти порывисто схватила трубку. Глаза ее засверкали от возбуждения.

— Немедленно спускаюсь.

Фаулер вопросительно посмотрел на нее.

— Поспешите, святой отец. На одной из фотографий, которые сделали техники ОИНП на месте убийства Робайры, есть брат Франческо. Возможно, у нас появилась зацепка.

Четверг, 7 апреля 2005 г., 09.15

На экране возникло смазанное изображение. Фотограф снимал интерьер церкви общим планом, и брат Франческо едва виднелся в глубине. Техник увеличил часть снимка размером 1600×100 пикселей, и картинка получилась нечеткой.

— Неважно видно, — коротко прокомментировал Фаулер.

— Спокойно, святой отец, — вмешался Бои, входя в зал с кипой бумаг в руках. — Анджело опытный художник-криминалист. Отличный специалист по оптимизации изображений, и я не сомневаюсь, что он нам нарисует портрет в лучшем виде, верно, Анджело?

Анджело Биффи, входивший в группу техников ОИНП, редко отрывался от компьютера. Поблескивая очками с толстыми стеклами, с лоснящимися маслянистыми волосами, он выглядел лет на тридцать. Он занимал большой, плохо освещенный кабинет, пропахший пиццей, дешевым одеколоном и разогретой пластмассой. Окнами в мир здесь служили десяток мониторов последнего поколения. Оглянувшись по сторонам, Фаулер решил, что эксперт не спешит по вечерам домой, наверное, предпочитая ночевать тут же, в обнимку с компьютером. Внешне Анджело производил впечатление типичной библиотечной крысы, однако черты лица у него были приятными, и он непрестанно застенчиво улыбался.

— Понимаете, святой отец, мы, то есть отдел, или я…

— Прекрати мямлить, Анджело. Выпей кофе, — сказала Паола, протягивая эксперту остывший кофе, тот самый, который Фаулер принес для Данте.

— Спасибо, dottora. У-у, он холодный!