Тайный агент Господа - Хуан Гомес-Хурадо

Криминолог подумала немного, прежде чем дать ответ:

— Все разумные люди похожи, но каждый из спятивших ублюдков сходит с ума по-своему.

— И что сие означает, dottora, кроме того, что вы читали Толстого[60]? — спросил Бои.

— А то, что мы совершили бы ошибку, утверждая, что один серийный убийца мало отличается от другого. Можно попытаться найти примеры, подобрать аналогии, сделать выводы на основе сходства, но в момент истины каждый из этих подонков представляет собой независимый, самостоятельный разум, обитающий на расстоянии миллионов световых лет от остального человечества. Там пустота. Они не человеческие существа. Они лишены способности к сопереживанию. Их чувства дремлют. Мотивы, побуждающие их убивать, внушающие им уверенность, что собственные эгоистические цели намного важнее человеческой жизни, а также причины, которыми они оправдывают свой произвол, — все это для меня не имеет значения. Я готова понимать их ровно настолько, насколько необходимо, чтобы задержать, не более того.

— Для этого нам следует предугадать следующий шаг убийцы.

— Очевидно, Кароский убьет снова. Не исключено, что ему потребуется время на поиски новой личины, если у него не заготовлен запасной вариант. Но новая маска не будет сработана так тщательно, как маска брата Франческо, поскольку на ту легенду он потратил несколько лет. Возможно, отец Фаулер сумеет помочь нам в этом вопросе.

Священник, выглядевший озабоченным, покачал головой:

— Все, что я знаю, собрано в досье, которое я вам передал, dottora. Но я хочу вам кое-что продемонстрировать.

На приставном столике стояли графин с водой и несколько стаканов. Один из них Фаулер наполнил водой до половины, а затем бросил в стакан карандаш.

— Я не могу представить себя на его месте, ибо мне невероятно сложно рассуждать, как он. Посмотрите на стакан. Он прозрачен, как вода, но когда я ставлю туда карандаш, абсолютно прямой, мне кажется, что он сломан. Аналогичным образом структура его мировосприятия искривляется в определяющих точках. Для сравнения приведу прямую линию, которая преломляется и уходит в неведомом направлении.

— Точка излома является ключевой.

— Может быть. Я вам не завидую, dottora. Вам предстоит тяжелая работа. Кароский — человек, которому в одно мгновение глубоко отвратительны проявления жестокости, а в следующее он способен на еще более страшные зверства. Одно мне совершенно ясно: искать его надо рядом с кардиналами. Он намерен убить вновь, и сделает это скоро. Час открытия конклава близится.

Детективы возвратились в лабораторию Анджело, пребывая в легкой растерянности. Молодой техник представился Данте, который едва обратил на художника внимание. Паола невольно отметила про себя грубость суперинтенданта. Этот мужчина, несмотря на всю привлекательность, был по сути своей скверным человеком. За его ядовитыми колкостями не скрывалось ровным счетом ничего. Пожалуй, шуточки были лучшим, на что он способен.

Анджело сдержал обещание и к их приходу приготовил результаты цифровой обработки фотографий. Он нажал несколько клавиш, и на двух громадных мониторах появились трехмерные изображения, сотканные из тончайших зеленых нитей на черном фоне.

— Вы можете придавать им текстуру?

— Да. Тут сделана кожа. В первом приближении, конечно; но все-таки кожа.

Левый экран демонстрировал трехмерную модель головы Кароского в точности как на фотографии 1995 года. На правом экране можно было видеть верхнюю половину головы брата Франческо — так, как он выглядел на фото из церкви Санта-Мария ин Траспонтина.

— Я не стал моделировать нижнюю часть лица. С густой бородой, как у него, это невозможно. Глаза также видны не слишком отчетливо. На фото, которое вы мне дали, он идет ссутулившись.

— Вы можете взять челюсть первой модели и наложить ее на второе изображение?

В ответ Анджело начал быстро стучать по клавишам и щелкать мышкой. Не прошло и двух минут, как просьба Фаулера была выполнена.

— Скажите, Анджело, с вашей точки зрения, насколько достоверна вторая модель?

Молодой человек тотчас смешался:

— Ну, понимаете… Если не считать соответствующих условий освещения в ситуац…

— Они не учитываются, Анджело. Мы это уже обсуждали, — нетерпеливо вмешался Бои.

Паола заговорила медленно и спокойно:

— Послушай, Анджело, никто не пытается подвергнуть сомнению твои умения. Мы хотим лишь знать, в какой степени мы можем полагаться на сконструированную модель.

— Что ж… примерно на семьдесят пять — восемьдесят пять процентов. Не больше.

Фаулер внимательно вглядывался в изображения мониторов. Лица были мало похожи. Совсем не похожи. У второй модели нос явно шире, более массивные скулы. Может, объект просто сильно загримирован?

— Анджело, пожалуйста, разверни оба изображения анфас, а потом измерь ширину скул. Так. Вот оно. Этого я и боялся!

Четыре пары глаз выжидательно уставились на него.

— Что еще? Говорите же, ради Бога, отче!

— Это модель лица не Виктора Кароского. Такое преображение, а речь идет о метрических показателях, неосуществимо с помощью любительского грима. Профессионал из Голливуда мог бы добиться подобного эффекта, использовав накладки из латекса. Но тогда вблизи камуфляж бросался бы в глаза. Обманщика раскусили бы сразу.

— И…

— Есть только одно объяснение. Кароский побывал на операционном столе. Ему сделали полную реконструкцию лица. Мы охотимся за призраком…

Май 1998 г.

Расшифровка записи беседы номер 14 доктора Фаулера с пациентом номер 3643

Д-р Фаулер: Приветствую, отец Кароский. Вы позволите?

№ 3643: Заходите, отец Фаулер.

Д-р Фаулер: Вам понравилась книга, которую я вам дал?

№ 3643: О, конечно. «Исповедь» Блаженного Августина. Я ее уже прочитал. Поразительно, как охотно человек верит в счастливый конец, и сколь неисчерпаемы запасы его оптимизма.

Д-р Фаулер: Я вас не понимаю, отец Кароский.

№ 3643: Вы-то как раз единственный здесь, кто способен меня понять, отец Фаулер. Единственный, кто не называет меня по имени, опускаясь до пошлой фамильярности, совершенно излишней, оскорбляющей достоинство обоих собеседников.

Д-р Фаулер: Вы об отце Конрое?

№ 3643: Ну и человек! Упорно делает вид, снова и снова, что я обычный пациент, как всякий другой, кому необходимо лечение. Я священник, такой же как он. Но он не дорожит саном, нет, настаивая, чтобы я называл его доктором.