Тайна зеркального озера - Наталья Сорокоумова

И вот однажды, все так же прогуливаясь по замку графа, я по привычке на минуту задержалась у портрета Роланды. Черные блестящие глаза, полные молодого задора, притягивали, как магнит, и я даже затаила дыхание, всматриваясь в их глубину. А потом что-то произошло – будто меня грубо и сильно встряхнули за плечи… И вот я уже стою не перед портретом, а посреди поля – ветер треплет мои волосы, чудно пахнет свежескошенной травой, а в двух шагах от меня – Роланда и молодой граф Грасско, живые, настоящие. Я замерла в испуге, но эти двое даже не догадывались, что я стою рядом с ними.

– Дочь цыгана выйдет замуж только за цыгана, – с горечью говорила Роланда, держа графа за руку. – Отец никогда не даст своего согласия на наш брак, понимаешь? Это будет позором для всего нашего народа! Проклянут тебя и меня, и наших детей!

– Неужели ты веришь во все эти сказки с проклятьями старых цыганок? – беспечно отвечал граф. – Если твой отец не хочет по согласию отдать свою дочь в жены графу, так я могу выкупить тебя! Ведь есть же у вас обычаи, которые позволяют выкупать невест!

– Есть, – кивнула Роланда. – Но и купить меня может только цыган.

– Тогда я сяду играть в карты с твоим отцом и выиграю тебя, как приз! – настаивал граф, предлагая самые немыслимые варианты.

– Играть с цыганом в карты? – усмехнулась Роланда. – Ты отчаянный человек! Как бы головы не лишиться!

– Тогда я украду тебя! – воскликнул граф. – Я увезу тебя темной ночью из табора, посажу на самого быстрого коня, и тогда даже ветер не сможет угнаться за нами, любовь моя!

Роланда печально улыбнулась, прикасаясь нежной рукой к щеке своего горячего поклонника.

– Увы, сердце мое, – говорила она. – Проклятье и ненависть бегут быстрее ветра! Я попытаюсь поговорить с отцом. А ты приходи завтра вечером в табор – если отец согласится, то я уйду вместе с тобой, как твоя жена. Если нет… – она вдруг замолчала, и в глазах её сверкнуло отчаянье.

– Если нет… – как эхо повторил граф…

– Если нет – я убью себя! – решительно вскинула голову Роланда. – И мое сердце навсегда будет принадлежать только тебе!

Я была поражена такой отчаянной решимостью. Но, проведя немало времени среди цыган, я знала, на что способна женщина из табора, в сердце которой горит огонь любви. И уж если она решала для себя быть с любимым до последнего вздоха, так оно и было, чаще всего.

Роланда поцеловала графа в щеку и побежала через поле, ничуть не путаясь в длинной цветастой юбке. Игриво зазвенело монисто на шее, колыхнулась трава, и все опять замерло в мире, где царствовала фантазия. Или все-таки не только фантазия?

То ли мое воображение было настолько сильно, то ли картина цыганки хранила в себе магические свойства, но я вдруг перенеслась через время и пространство, даже не успев моргнуть. Раз – и на поле, где я стояла, загорелись костры, солнце стремительно упало за горизонт, выросли из ниоткуда цыганские кибитки и послышались звуки скрипки. Ребятишки, визжа от восторга, носились друг за другом вокруг кибиток, а женщины, закатав пышные рукава блуз и подоткнув подолы юбок, готовили ужин. В темное летнее небо взметались целые снопы искр – то жарились молодые барашки над углями. Весело булькали закопченные вековые котлы – в воду цыганка бросала кусочки теста, и через минуту вынимала готовые клецки и бросала в огромную миску рядом с собой. Скворчали румяные лепешки на сковородах. Я потянула носом, вдыхая аромат цыганских кушаний, и поняла, что дико хочу есть. Однако в мире собственного воображения мне вряд ли бы удалось чем-нибудь угоститься.

К тому же я увидела, как к самому большому костру приближался граф Грасско. Видимо, душу его терзали нехорошие предчувствия – так суров и сер был его взгляд из-под нахмуренных бровей.

– Здравствуйте, граф, – приветствовал его старый цыган, вышедший к костру из кибитки. Следом за ним шла Роланда, печальная и поникшая. Граф Грасско сразу все понял без слов – любимую ему не отдадут.

Отец Роланды сел у костра на деревянный ящик и жестом указал на такой же ящик графу. Я видела, как в тени кибитки шевельнулся кто-то: вероятно, человек не хотел, чтобы его увидели раньше времени.

– С чем пожаловали, граф? – спросил старый цыган, хотя прекрасно знал причину прихода молодого человека.

– Я пришел просить руки вашей дочери, Роланды, – ответил спокойно граф.

Старый цыган прищурился на огонь.

– Известно ли вам, граф, что цыганка может выйти замуж только за цыгана? – спросил отец Роланды. – Таковы наши обычаи и законы.

– Это мне известно, – сдержано отвечал граф. – Как и то, что даже самые суровые законы иногда можно смягчить особыми обстоятельствами. В данном случае такими обстоятельствами являются моя любовь к вашей дочери и её любовь ко мне.

– Ах, молодость, молодость, – протянул цыган таким странным голосом, что мне показалось на миг, будто он согласен с аргументами графа и готов тут же отдать ему руку своей дочери. Но я ошибалась, разумеется.

– Роланда молода и ветрена, – внезапно строго сказал старый цыган. – Год назад она клялась в верности одному мужчине, два года назад – другому, а с детства обещана третьему. Одному небу известно, что творится в её красивой голове!

Я видела, как вспыхнули щеки стоявшей за его спиной Роланды. Она изо всех сил сжала губы и зачем-то принялась с силой накручивать черный локон на палец, словно стремясь вырвать его с корнем.

Граф Грасско изумленно смотрел на старого цыгана.

– Так вот, – говорил тот, не спеша, уставившись в огонь. – Моя дочь обещана молодому человеку, помолвлена с детских лет. Она любит его, а он – её, конечно же. Так что, граф, я вынужден отказать вам, хотя почел бы за честь породниться с таким господином!

– Я могу выкупить её! – в отчаянье предложил граф, но старый цыган только с усмешкой покачал седой головой.

– Дело не в золоте, граф, – сказал он. – Дело в чести. Я давал слово, что моя дочь выйдет за сына моего лучшего друга. И взять слово обратно не могу. Что будет за цена мне, как мужчине, а?

Что мог ответить на это граф? Уговаривать, кричать, грозить – нет смысла, для цыган страшен только их закон, уговор первый важнее, чем все последующие. Роланда молча утирала слезы, покатившиеся из её глаз.

Граф Грасско потрясенно поднялся со своего места и, поклонившись цыгану, медленно пошел прочь. Как же мне было жаль его, я сама была готова разрыдаться!

Старый цыган ушел в палатку. Роланда бросилась на землю и зарыдала в полный голос, не стесняясь более никого. И тогда из-за стоящей неподалеку кибитки вышел тот, кто прятался там во время разговора. Это был молодой цыган, статный красавец с соломинкой в изумительно белых зубах, в белой свободной рубахе, подпоясанной тонким витым поясом. Он присел возле Роланды и тронул её за плечо.

– Не плачь, – сказал он. – Пройдет время, и ты его забудешь! Я богат так же как и он, и лицом меня бог не обидел, и силой. Стреляю я лучше других, и коня могу увести даже с королевской конюшни средь бела дня! Зачем тебе графские покои и графские ласки? Что он может дать тебе, рожденной и выросшей в пути? Только одни муки и ничего больше! Утри слезы, прекрасная Роланда, и взгляни на меня – завтра я стану твоим мужем. Я дам тебе все, чего ты заслуживаешь!