Подпольная империя рода Амато - Эл Громов

том, что я скоро стану фактическим главой крупной горнодобывающей компании, отец взглянул на меня так, что мне без слов стало ясно — он безмерно гордится своим наследником.

Спустя пару дней после моего возвращения домой, когда я сидел в своём кабинете и пил утренний кофе, ко мне постучалась служанка:

— Господин Сальваторе Амато просит вас принять его у себя, Андрей Андреевич.

— Проводи его сюда, — велел я, неприятно удивляясь.

Утро начинается не только с кофе, к сожалению.

Сальваторе вошёл ко мне с гордо поднятой головой и напыщенным взглядом. Мы поприветствовали друг друга.

— Как там поживает моя сестра? — поинтересовался я.

— Замечательно. Анна счастлива, как никогда, — с вызовом ответил родственничек.

— Удивительное дело, — насмешливо отозвался я. — Но если так, я искренне рад за неё. Она приехала с тобой?

— Да, она у вашей матушки.

— Повидаюсь с ней позже. С чем пожаловал, Сальваторе?

— Вы не предложите мне кофе?

— Ах да, конечно…

Я позвал служанку. Сальваторе выдал ей подробную информацию о том, какой кофе он предпочитает.

— Ваша слава бежит впереди вас, Андрей, — начал Сальваторе объяснять причину своего визита издалека. — Вы частенько оказываетесь в центре интереснейших событий империи.

— Уж не знаю, повод ли это радоваться с учётом того, какие это события.

Я немного лукавил. Известность была мне по вкусу. Ян вчера шепнул мне на ухо, что в определённых кругах меня стали называть серым кардиналом дома Амато.

— Тем не менее… вы обладаете немалой властью.

— Так… это уже ближе к делу.

— Я ведь вам теперь не чужой человек…

— Допустим, с этим я бы поспорил, но продолжай.

— Родные обязаны друг другу помогать. — Сальваторе не без нахальства взглянул на меня. — Я хочу построить певческую карьеру, и имею все шансы для этого — с моим-то талантом.

В этот момент вошла служанка с подносом. Поблагодарив, я отпустил её. Сальваторе отпил свой кофе и недовольно поморщился:

— Просил же, только одну ложку сахара.

— Так, продолжим разговор. Ты хочешь петь — причём тут я? — спросил я в лоб.

— Но как же? Вы могли бы мне помочь построить карьеру.

— Я?

— Ну конечно! Уверен, вам это не составит труда. С моим драматическим тенором мне бы солистом Большого театра быть!

Я мысленно схватился за голову: и где Анна откопала этого недоумка?

— С какой стати мне делать это?

— Но как же? — едва не поперхнулся кофе незадачливый певец. — Ведь я с моим голосом мог бы петь лучшие партии Большого театра! И как выиграет от этого вся наша семья!

«Наша семья»! Мне затошнило от пафосного идиотизма, который сочился из всех пор кожи Сальваторе.

Я резко встал, подпирая ладонями стол и отчеканил, глядя на «гения» вокального искусства:

— Значит, так! В семье Амато всяких клоунов, комедиантов и артистов никогда не было и не будет! Выставлять всю нашу семью на позорище, продвигая такого, как ты, я не намерен! Срать я хотел на твой тенор, певец, актёр — это все плебейские профессии, и вы ничем не выше каких-нибудь лакеев. Ты хочешь кривляться на сцене? Иди тогда, разводись с Анной, меняй фамилию — и делай, что хочешь! Но позорить наш дом я тебе не позволю! Уяснил?

Сальваторе сидел весь багровый от злости. Левая его щека слегка подрагивала, и казалось — ещё чуть-чуть, и кожа на лице у него лопнет от возмущения и праведного гнева.

— Да как вы смеете?.. — Он поднялся и нервно провёл рукой по волосам. — С чего вы взяли, что можете говорить со мной подобным тоном?

— А с чего ты взял, что можешь просить меня позорить нашу семью?

— Да вы…!

Сальваторе пылал ненавистью ко мне, но счёл благоразумным сдержать её внутри себя. Он кинул на меня последний пропитанный ядом презрения взгляд и ушёл.

Я опустился на место и вздохнул. Ну как угораздило такое прелестное создание, как моя сестра, влюбиться в это недоразумение?

* * *

Не прошло и десяти минут, как Сальваторе, горя «праведным» гневом, покинул меня, как дверь кабинета будто выбили с ноги, и ко мне ворвалась Анна.

— Да что ты себе позволяешь⁈

— И тебе здравствуй, сестра.

— Сальваторе так талантлив! У него такой голос! Он мечтает служить искусству! Нет — он призван служить искусству! — Щёки девушки покраснели от избытка чувств.

— Очень рад за него, — сухо ответил я.

— Как ты можешь быть таким чёрствым? Ведь ты мог бы ему помочь с карьерой!

— Карьера! — выплюнул я, как ругательство. — Скакать по сцене он может сколько угодно, но я к этому позору руку прикладывать не собираюсь!

— Да что с тобой не так⁈ — вскричала Анна с истерическими нотками в голосе. — Почему ты так ненавидишь моего мужа? Я люблю его, я счастлива с ним! Ты можешь просто смириться с этим и начать воспринимать его, как члена нашей семьи? А в семье люди помогают друг другу, дорогой братец!

— Так. Во-первых, истерики закатывай мужу своему. Во-вторых, никогда больше не смей врываться ко мне без стука. В-третьих, закрой дверь с той стороны и хорошенько подумай над глупостями, которые ты мне наговорила.

Анна хотела что-то возразить, но не стала. Лишь фыркнула возмущённо и ушла, хлопнув дверью.

Возможно, я ошибся, и эта истеричная дура и её скудоумный муж-клоун не такая уж плохая пара.

* * *

Мы отобедали всей семьей, после чего мать попросила меня зайти к ней. Чует моё сердце, Анна наведалась к ней перед уходом, и сейчас матушка заведёт старую пластинку насчёт Сальваторе.

Я поднялся в покои матери.

— Я так рада, что ты жив… — Она с улыбкой коснулась моего лица, потом уселась в кресло у окна. — Одни вы у меня остались с Аннушкой…

— Как ты себя чувствуешь, мама?

— По всякому… здоровье уже не то, что в молодости.

— Ты и сейчас молода.

— Ах ты льстец! — улыбнулась она вновь. — Послушай, дорогой… наша семья серьёзно поредела, и мы должны держаться друг друга. Согласен?

— Конечно.

— Если в семье присутствует отчуждённость — тогда всё пропало. Этого нельзя допускать. Мы должны быть горой друг за друга.

— Мам, просто скажи: ты хочешь просить за Сальваторе? — мягко