Мой южный босс. Кубинский темперамент. - Лирика Альтер

что это всё?! Конец! Ты теперь в чёрном списке во всех крупных компаниях!

Чего ты добилась?! Дура! Дура!

Срываюсь, хоть заставляла себя быть собранной.

Не вышло.

Слишком больно она сделала нам с Антоном.

— Ты не понимала, что он всё равно бы узнал и выгнал тебя?! Неужели не понимала?

— Да всё я понимала! — кричит в ответ.

— Тогда зачем ты это сделала? — спрашиваю уже тише.

Таис опять берёт паузу, слышу только, как она делает очередной глоток горячительного.

— Ненавижу! — шипит ядовитой змеёй. — Вас обоих. Ненавижу!

— Ты же могла у него работать!

— Да не хотела я у него работать! Я его хотела! Богатого, красивого, успешного! Эта ты, глупая, получила повышение и рада. Это твой максимум, идиотка несчастная! А я метила

выше! Соблазнить хотела, стать его женщиной, чтобы содержал, чтобы квартиру хорошую

купил, чтобы не горбатилась на работе как некоторые! Вот была моя цель!

Закатываю глаза. Удивлена? Нет. Нисколечко.

— А когда узнала, что это тебя он трахает, вообще перестала что-либо понимать. Как?..вот

скажи мне. как у него на тебя встаёт?

Услышав это, до боли сжимаю челюсти, впиваюсь ногтями в ладонь.

— Ни кожи, ни рожи, умом тоже не блещешь. Что он в тебе нашёл?!

От такого унижения по привычке глаза увлажнились, но в памяти очень вовремя

всплывает спасительный монолог.

— Ты спрашиваешь, почему я выбрал тебя? Задам тебе тот же вопрос. Тебе понравился

бедный кубинский парень. Одетый в простую одежду, выходящий из дешёвого бара.

Парень, который провожал тебя пешком, а не на собственном кабриолете. Парень, который танцевал с тобой уличные танцы. Почему тебе понравился этот парень, Ника?

Обычный бедняк, а не какой-нибудь олигарх?

Улыбка дрожит на губах, слёзы вмиг высыхают, и я, расправив плечи, спокойно, но

убийственно отвечаю:

— Он полюбил меня за то, что я совершенно не похожа на таких как ты.

32.

Ника

С утра на пресс-конференцию собралось много людей. Тут и представители местных

властей, и горожане, живущие рядом с нашим реставрируемым объектом и, конечно же, журналисты.

Последние настораживают больше всего.

Антон чувствует себя, как рыба в воде. Показывает презентацию, где отображены сроки и

ход строительства, отвечает на вопросы жителей по поводу шума и вывоза мусора – эти

моменты их волнуют больше всего.

Звучат и неудобные вопросы, но на них босс отвечает легко, уверенно, ни один мускул не

дрогнул на его лице.

Из нашего офиса приехало ещё двое ребят, чтобы помочь с модерацией презентации и

избежать технических сбоев.

Я, действительно, была тут лишней, но мне хотелось поддержать Антона.

Впрочем, в моей поддержке он не нуждается. Своей харизмой и природным обаянием он

очаровывает большую часть присутствующих, готов к каждому вопросу или замечанию.

Пока не прилетает вот это.

— Скажите, а это правда, что вы выросли в детском доме?

Все разом оборачиваются на юного, но очень заносчивого выскочку. По бейджу, указывающему на новостное издательство, было понятно - журналист охотится за

эксклюзивом.

Повисла пауза, я подозрительно хмурюсь.

— Без комментариев, — отвечает Антон, становясь напряжённым, и обращается к

остальным журналистам: — Ещё вопросы по проекту?

Он умело защищает свою личную жизнь и возвращает присутствующих к основной теме

нашей встречи.

— Это правда или просто красивая легенда для привлечения внимания? — не унимается

нахал.

— Я же сказал — без комментариев.

Моё сердце учащённо бьётся, внутри зарождается тревога и желание оторвать выскочке

голову! Какая ещё легенда? Он вообще в своём уме?

— Медийные персоны часто прибегают к услугам имиджмейкеров, часто придумывают

слезливую биографию, чтобы это дало резонанс. Скажите, господин Маркес, вы из их

числа?

— Вопросы по проекту, пожалуйста, — металлическим голосом осекает он урода.

— Почему вас бросили родители? — поднимается ещё один идиот.

Они что, сговорились? Почувствовали запах денег от издательств и решили закидать босса

вопросами о его детстве?

Мы тут, мать вашу, по какому поводу собрались?!

— Без комментариев, — отвечает Антон второму журналисту.

И тут началось...

Один за другим, подхватывая инициативу, журналюги начинают заваливать Антона

вопросами о его семье, слышатся уже косвенные обвинения во лжи, преподнесённые под

соусом сомнения.

Вот умеют они выворачивать слова наизнанку! Вроде клевета, да не прямая. Даже иск из-за неё подать невозможно.

Вижу, как у Антона вздуваются вены на висках, чернеют глаза, а челюсть становится

квадратной.

— Хватит.. — пищу, умоляя их остановиться. — Прекратите...

— Где сейчас ваши родители?

— Сможете доказать, что это не ложь?

У меня перехватывает дыхание от такой наглости! Почему Антон вообще должен кому-то

что-то доказывать?!

Он скрывал свою семейную тайну, никому о ней не рассказывал, но вам-то какое дело?!

— Хватит! — уже не шепчу, говорю.

— Если у вас нет вопросов по проекту, предлагаю на этом закончить, — металлическим

голосом изрекает Антон.

Но вопросы сыпались один за другим, и каждый из них его больно ранил.

Внешне - невозмутим, но я вижу, чувствую, как ему трудно.

Он сдержан, не устраивает скандал с журналистами, которые тут же раздуют его до

вселенских