Почти ангелы - Барбара Пим

Было в этой сценке что-то тревожащее, хотя она не могла бы сказать, почему. В самом жесте не было ничего фамильярного или неуместного: вероятно, священник просто подчеркивал какие-то свои слова, и все равно тут чудилось что-то неправильное. Кэтрин в глаза эту пару раньше не видела, но ей казалось, что она должна их знать. Ей вспомнился недавний разговор с Марком и Дигби: те смеялись над тем, как профессор Мейнуоринг разъезжает в похожей машине с их патронессой миссис Форсайт. Если это действительно миссис Форсайт, то священник рядом с ней, несомненно, ее исповедник. Решительно никаких нет причин, почему нельзя исповедоваться в «Даймлере», хотя это несколько необычно. Вот только священник слишком уж напоминал того, кто пил чай в саду с Лидгейтами и мисс Кловис, когда они с Томом навещали Дейдре. Странно… Но так ли уж странно, если подумать? Разве их не мог свести общий интерес к Африке? Известно ведь, что на его счету и более странные дела…

– Хотелось бы знать, я хорошо выгляжу? – Марк отступил на шаг, чтобы Том с Дигби могли получше его рассмотреть.

– Не вижу никаких изъянов, – ответил Дигби. – Правда, опыта в таких делах у меня нет. Том вращался в мире, где устраивают танцы для дебютанток, пока не узрел свет и не вышел из племени, вот его и спрашивай.

– Сойдешь, – уклончиво ответил Том. – Костюм как будто вполне нормально сел. Полагаю, ты вставишь в петлицу белую гвоздику?

– Да, наверное, хотя, по правде, предпочел бы что-нибудь поэкзотичнее. Какая жалость, что в тех немногих случаях, когда мужчинам позволено носить цветы, это обязательно что-то неинтересное. Только представьте себе, как смотрелись бы орхидеи на ветке.

– Моя тетя надеется на по меньшей мере двух молодых людей, – сказал Том, – поэтому тебе придется как-то восполнить наше отсутствие. Она совсем извелась, иначе не закидывала бы сети так широко. Моя кузина такая высокая, бедняжка. У нее большие золотые стопы, насколько мне помнится?

– Золотые стопы? – с опаской переспросил Марк.

– Да, так мне помнится. Наверное, когда я в последний раз ее видел, на ней были золотые вечерние туфли.

– А шампанского много будет? – с толикой зависти спросил Дигби.

– Реки, – откликнулся Том. – По всей очевидности, комнату, где они должны танцевать, и двор позади дома превратили в подобие португальской рыбацкой деревушки – повсюду сети висят и все такое.

– Это вы называете забавой, да? – поинтересовался Дигби. – Оптическая иллюзия? Самообман?

– Да, комнату нельзя оставить как есть, – согласился Том. – Моя тетка пригласила тебя на обед перед танцами, Марк?

– Да, и, надеюсь, это хороший знак. Я думал, только немногих избранных зовут на настоящий обед, или это потому, что она знает о моем финансовом положении и пытается выказать доброту?

– Если так, тебе не следовало соглашаться, – вставил Дигби. – Даже у антропологов должна быть гордость.

– Я ей сказал, что ты очень высокий, – объяснил Том. – Думаю, она поэтому тебя пригласила. Самый подходящий в светском плане и самый высокий – полагаю, ты найдешь, что это основные критерии. У тебя есть деньги на такси?

– Да, спасибо. Еще какие-нибудь советы будут?

– Нет, увидимся завтра. Следует подумать о продолжении, если хочешь быть абсолютно корректным.

– Цветы послать, и все такое? – небрежно спросил Марк. – Про это-то я знаю.

– Очень надеюсь, что с Марком все будет в порядке, – с недобрым предчувствием сказал Дигби, когда они усадили приятеля в такси. – Мир жесток и полон соблазнов, и иногда я спрашиваю себя, хватит ли у него силы характера устоять перед искушениями.

– Полагаю, в Белгравии он в полной безопасности, – заверил его Том. – Хотя, побывав там, он может разочароваться в здешней обстановке. Пойдем поедим чего-нибудь?

Они поджарили яичницу и сварили кофе, после чего Дигби удалился к себе в комнату писать доклад к семинару в следующем семестре. Подобные произведения обычно столь эфемерного свойства, что нет необходимости сохранять для истории его название. Он состоял из уймы сведений, надерганных из книг и украшенных (по мнению самого Дигби) его собственной интерпретацией. Мечта всех, кто читает доклад любого толка, чтобы в протокол было занесено: «Последовала бурная дискуссия», – и Дигби трудился с прицелом как раз на дискуссию.

А вот Том уже ушел дальше перетолковывания чужого материала, ему требовалось только представить собственный в форме, достойной кандидатской диссертации. Конец уже был виден, когда он обнимал Дейдре у реки, и вдруг – словно всего часа два пролетело! – оказалось, что диссертация завершена.

С глубоким вздохом он потянулся за сигаретами, только чтобы обнаружить, что уже держит одну во рту, и оглянулся в поисках Кэтрин. Но той, разумеется, тут не было. Выбежав в коридор, он набрал ее номер. Трубку она подняла сразу, и только тут Том вспомнил, что уже за полночь и что телефон стоит возле ее кровати.

– Ты спала? – спросил он, сообщив ей великую новость.

– Почти заснула, но я рада, что ты позвонил. Я собиралась побаловать тебя бутылкой «Пуйи-Фюиссе», верно?

– Чем?

– Никогда не смогу выговорить это название два раза кряду, сам знаешь. Это белое бургундское.

– Как у тебя дела?

Возникла краткая пауза, потом Кэтрин сказала:

– Спасибо, прекрасно.

– Надо бы нам встретиться. Помнишь, я говорил, что скоро поеду к родителям, поэтому лучше до того.

– Ладно, и тогда можем выпить «Пуйи-Фюиссе».

– Ага. А оно у тебя сейчас есть?

– О да, купила его несколько дней назад, когда эта мысль пришла мне в голову.

– Ох, Кэтти… А к тебе нельзя прийти? Выпили бы сейчас?

– Думаю, не стоит, вино ведь не портится, знаешь ли. Доброй ночи, милый Том, я так рада, что ты ее дописал.

Повесив трубку, она просто повернется на бок и заснет, обиженно подумал он, но тут он был к ней несправедлив. Ей пришлось встать и, заварив себе чаю, до первых петухов читать Достоевского. К тому времени, когда она снова смогла заснуть, уже рассвело.

Том немного расстроился от мысли, что она уже купила вино для маленького праздника, который планировала. Патетичность этого жеста его смутила, ведь Кэтрин – такая сильная, самодостаточная личность, что на деле никто и не считает ее жалкой. Она на все смотрит отстраненно и, наверное, прямо сейчас выстраивает вокруг их разговора душещипательный рассказик. И все равно он предпочел бы не знать про вино.

Он стоял в коридоре, спать ему совершенно не хотелось, и он не знал, что с собой делать. Конечно, следует позвонить Дейдре. Тут он вспомнил, который час, и вообразил себе, как ее мать или тетка, закутавшись в унылые халаты, спускаются ответить на звонок, возможно, опасаясь, что умер кто-то из родных или что Малькольм попал в аварию. Поэтому придется подождать до утра. Дигби лег спать, Марк был на танцах. Том почти уже жалел, что не принял приглашение тетки и тоже не поехал танцевать. Перевозбуждение не позволяло ему улечься в кровать, и он решил, что прогулка его успокоит, а потому, надев твидовый пиджак, потихоньку выбрался из дома. Очутившись под открытым небом, он энергично зашагал по улице, чувствуя, как с его плеч свалился груз диссертации. Почему бы не пойти посмотреть на дом тетки, где танцы в самом разгаре?